звѣрь. Не только дѣвочка, но немножко — звѣрь. Разъ въ мѣсяцъ — я звѣрь. Мнѣ стало тоскливо, и вдругъ я устала каждою кровинкою, каждой кожицей. Меня распутали. Уже шутили. Уже вели къ долгушѣ очень покорную и молчаливую, и шутили.
Я попросилась къ Ѳедору на крыло у козелъ. Съ нимъ мнѣ было легче. Долго молчали. Я забыла попросить кнутъ у друга. Я размышляла. Потомъ:
— Ѳедоръ, это хорошо что всѣхъ волковъ переловятъ. Это хорошій царь, что такъ приказалъ.
— Еще бы!
— Ну да, еще бы. Конечно. Они очень злые волки-то. Они овецъ у мужиковъ рѣжутъ, и вотъ даже Голубчика…
Я начинаю плакать.
— Ѳедоръ, я вѣдь не люблю волковъ. Ихъ жалѣть не надо.
— Куда ужъ волковъ жалѣть, Вѣрочка. Эй балуй, Мальчикъ! Кнута хочешь?
— Ѳедоръ, дай мнѣ кнутъ?
Прошу робко. Даетъ. Машу Мальчику кнутомъ, наровя такъ, чтобъ не замѣтилъ Красавчикъ.
— Ѳедоръ, а вѣдь теперь хорошо будетъ въ лѣсу безъ волковъ? Теперь никто не будетъ никого ѣсть?
зверь. Не только девочка, но немножко — зверь. Раз в месяц — я зверь. Мне стало тоскливо, и вдруг я устала каждою кровинкою, каждой кожицей. Меня распутали. Уже шутили. Уже вели к долгуше очень покорную и молчаливую, и шутили.
Я попросилась к Федору на крыло у козел. С ним мне было легче. Долго молчали. Я забыла попросить кнут у друга. Я размышляла. Потом:
— Федор, это хорошо что всех волков переловят. Это хороший царь, что так приказал.
— Еще бы!
— Ну да, еще бы. Конечно. Они очень злые волки-то. Они овец у мужиков режут, и вот даже Голубчика…
Я начинаю плакать.
— Федор, я ведь не люблю волков. Их жалеть не надо.
— Куда уж волков жалеть, Верочка. Эй балуй, Мальчик! Кнута хочешь?
— Федор, дай мне кнут?
Прошу робко. Дает. Машу Мальчику кнутом, норовя так, чтоб не заметил Красавчик.
— Федор, а ведь теперь хорошо будет в лесу без волков? Теперь никто не будет никого есть?
