остановилось. Кто вопитъ? Ахъ, это уже не игра. Это вправду, вправду волки! Кого они рѣжутъ? Кто такъ дико завопилъ? Много, много голосовъ. Это мужики гонятъ волковъ назадъ въ лѣсъ. И вотъ, топотъ лошадей и ломаются сучья, какъ пожаръ хруститъ и шипитъ по лѣсу.
Лай! Лай! Лай!
— Вѣра! Вѣра! Вѣра!
Милый голосъ Миссъ Флорри! Мчусь къ ней, протянувъ руки впередъ и разинувъ ротъ, вою волкомъ въ ужасѣ погони…
Собаки смолкли вдругъ. Я сижу въ долгушѣ среди «деревенской аристократіи» и стыжусь… Вотъ онѣ никто не боятся. Смѣются. Стыжусь и не отвѣчаю имъ на вопросы, грубая, злая, надменная.
Несутъ. Вотъ двое уже несутъ. Это его. Это страшнаго волка. Можетъ быть бѣшеный? Аристократія жмется тѣснѣе въ кучу, всѣ почти усѣлись вмѣстѣ на одномъ продольномъ сидѣніи. Мимо насъ его несутъ перекувырнутаго. Голова отвисла къ дорогѣ. Всѣ четыре ноги стянуты вмѣстѣ, и сквозь веревку продѣта толстая дубина. Плечи охотниковъ подгибаются. Волкъ матерый тяжелъ. А тамъ еще несутъ, и еще… Потомъ опять гдѣ-то вдали затягивается стеклянный лай, снача-
остановилось. Кто вопит? Ах, это уже не игра. Это вправду, вправду волки! Кого они режут? Кто так дико завопил? Много, много голосов. Это мужики гонят волков назад в лес. И вот, топот лошадей и ломаются сучья, как пожар хрустит и шипит по лесу.
Лай! Лай! Лай!
— Вера! Вера! Вера!
Милый голос Мисс Флорри! Мчусь к ней, протянув руки вперед и разинув рот, вою волком в ужасе погони…
Собаки смолкли вдруг. Я сижу в долгуше среди «деревенской аристократии» и стыжусь… Вот они никто не боятся. Смеются. Стыжусь и не отвечаю им на вопросы, грубая, злая, надменная.
Несут. Вот двое уже несут. Это его. Это страшного волка. Может быть бешеный? Аристократия жмется теснее в кучу, все почти уселись вместе на одном продольном сидении. Мимо нас его несут перекувырнутого. Голова отвисла к дороге. Все четыре ноги стянуты вместе, и сквозь веревку продета толстая дубина. Плечи охотников подгибаются. Волк матерый тяжел. А там еще несут, и еще… Потом опять где-то вдали затягивается стеклянный лай, снача-
