Ѳедоръ, прямой красавецъ съ черными, блестящими волосами, строгими, зоркими глазами, узкимъ, темнымъ, серьезнымъ лицомъ, (по лѣтамъ Ѳедоръ самое могущественное для меня и самое обожаемое мною существо на всей мызѣ), — вернулся въ темно-синемъ кафтанѣ-безрукавкѣ поверхъ красной рубахи, и уже онъ на козлахъ, а я въ широкомъ кузовѣ, повѣшенномъ поперекъ крѣпкихъ длинныхъ долгушъ. Въ кузовѣ три мѣста на задней скамейкѣ, три на передней и три на продольней. Широкія, плоскія крылья позади, и крылья впереди.
Лошади неслись по аллеѣ къ дому къ подъѣзду.
Сѣли миссъ Флорри и Эмма Яковлевна, я вскочила на заднее крыло, и мы помчались на деревню собирать «деревенскую аристократію», желавшую наблюдать за царской охотой на волковъ.
Въ полѣ блѣдно разсвѣтало. У большого сенного сарая, гдѣ въ осенней, дѣловитой свѣжести некстати пахло и запоздало — медомъ іюньскаго сѣнокоса, мы нагнали охоту и поѣхали легкимъ трускомъ. Сквозь отчетливый топотъ верховыхъ лошадей по крѣпко примерзшей на осеннемъ утренникѣ дорогѣ и стеклянный хрустъ прорѣзающихъ молодой ледокъ звонкихъ ихъ подковъ, я слышала непривычный царапающійся шорохъ многихъ собачьихъ лапъ.
Федор, прямой красавец с черными, блестящими волосами, строгими, зоркими глазами, узким, темным, серьезным лицом, (по летам Федор самое могущественное для меня и самое обожаемое мною существо на всей мызе), — вернулся в темно-синем кафтане-безрукавке поверх красной рубахи, и уже он на козлах, а я в широком кузове, повешенном поперек крепких длинных долгуш. В кузове три места на задней скамейке, три на передней и три на продольней. Широкие, плоские крылья позади, и крылья впереди.
Лошади неслись по аллее к дому к подъезду.
Сели мисс Флорри и Эмма Яковлевна, я вскочила на заднее крыло, и мы помчались на деревню собирать «деревенскую аристократию», желавшую наблюдать за царской охотой на волков.
В поле бледно рассветало. У большого сенного сарая, где в осенней, деловитой свежести некстати пахло и запоздало — медом июньского сенокоса, мы нагнали охоту и поехали легким труском. Сквозь отчетливый топот верховых лошадей по крепко примерзшей на осеннем утреннике дороге и стеклянный хруст прорезающих молодой ледок звонких их подков, я слышала непривычный царапающийся шорох многих собачьих лап.
