Была поздняя осень. Братья и сестра давно уѣхали въ городъ учиться и танцовать. Съ ними тамъ на нашей квартирѣ поселилась и тетя, чтобы вывозить сестру и вести домъ, такъ какъ мама была больна. У мамы болѣли ноги и она не могла ходить. Докторъ посылалъ ее на югъ, на солнышкѣ кататься въ своемъ креслѣ, но она захотѣла остаться подольше въ деревнѣ, гдѣ охотно провела бы и всю зиму въ большомъ, тепломъ, старомъ домѣ.
Пріѣхала позднею осенью къ намъ въ деревню царская охота. Много своръ гончихъ, борзыхъ, много всадниковъ, самъ управляющій охотой, строгій и скудословный нѣмецъ, и съ нимъ какой-то гость-любитель, красивый, нарядный баринъ, въ котораго я влюбилась, — Владиміръ Николаевичъ.
На деревнѣ вечеромъ какія-то очень длинныя корыта наполнялись кровавыми потрохами (я узнала, что охота скупила старыхъ крестьянскихъ
Была поздняя осень. Братья и сестра давно уехали в город учиться и танцевать. С ними там на нашей квартире поселилась и тетя, чтобы вывозить сестру и вести дом, так как мама была больна. У мамы болели ноги и она не могла ходить. Доктор посылал ее на юг, на солнышке кататься в своем кресле, но она захотела остаться подольше в деревне, где охотно провела бы и всю зиму в большом, теплом, старом доме.
Приехала позднею осенью к нам в деревню царская охота. Много свор гончих, борзых, много всадников, сам управляющий охотой, строгий и скудословный немец, и с ним какой-то гость-любитель, красивый, нарядный барин, в которого я влюбилась, — Владимир Николаевич.
На деревне вечером какие-то очень длинные корыта наполнялись кровавыми потрохами (я узнала, что охота скупила старых крестьянских
