лымъ дыханьемъ вѣетъ отъ высокихъ, огнистыхъ звѣздъ…
По осѣвшему, талому снѣгу сани скользятъ не скрипя. На проталинкахъ, вздрогнувъ, трогаютъ желѣзомъ еще скользкую землю. И тишина. И пахнетъ смолой весенней. И каждое дерево, еще черное, рѣзкое, отчетливое въ звѣздномъ свѣтломъ парѣ — фіалъ невѣроятныхъ, волшебныхъ благовоній…
Деревня вся въ движеніи… Что-то совершается. Что-то совершается. Звѣзды знаютъ, и вѣтеръ, и земля, и люди.
Я чистая; мылась, голову также, до того пока волосы не заскрипятъ, даже зубы лимономъ терла, чтобы были бѣлые. Платье тоже бѣлое. И молчу, молчу. Съ пятницы вечера слова считала, чтобы душа моя бѣлой осталась послѣ того отпущенія грѣховъ и святого причастія.
Свѣтло, и мерцаетъ, переливаясь, свѣтъ свѣчей. Вздыхаютъ люди тихонько, и крестятся, и кланяются, лицами жаркими и свѣтлыми ждутъ, ожидаютъ… Вотъ разступилась толпа покорная и тихая; прошли священникъ и дьячекъ, и пѣвчіе съ хоругвями и крестами… Хлынула толпа за ходомъ. Влился воздухъ со двора, и въ ладанѣ, и въ воскѣ запахло невозможными березами.
<span style="color:#005000" title="теплым">лым дыханьем веет от высоких, огнистых звезд…
По осевшему, талому снегу сани скользят не скрипя. На проталинках, вздрогнув, трогают железом еще скользкую землю. И тишина. И пахнет смолой весенней. И каждое дерево, еще черное, резкое, отчетливое в звездном светлом паре — фиал невероятных, волшебных благовоний…
Деревня вся в движении… Что-то совершается. Что-то совершается. Звезды знают, и ветер, и земля, и люди.
Я чистая; мылась, голову также, до того пока волосы не заскрипят, даже зубы лимоном терла, чтобы были белые. Платье тоже белое. И молчу, молчу. С пятницы вечера слова считала, чтобы душа моя белой осталась после того отпущения грехов и святого причастия.
Светло, и мерцает, переливаясь, свет свечей. Вздыхают люди тихонько, и крестятся, и кланяются, лицами жаркими и светлыми ждут, ожидают… Вот расступилась толпа покорная и тихая; прошли священник и дьячок, и певчие с хоругвями и крестами… Хлынула толпа за ходом. Влился воздух со двора, и в ладане, и в воске запахло невозможными березами.
