Не могу глядѣть. Говорить не могу. Отчаянье лѣзетъ откуда-то въ меня; я слышу его и кричу. Глушу отчаянье дикимъ воплемъ, и тихо бреду по дорожкѣ вверхъ къ дому, и вою, и вою, рта не прикрываю. А навстрѣчу мать, и гувернантка, сестра, и ключница, братъ, и еще другой братъ.
Но вою я безъ надежды и безъ смягченія, а кто-то клещами сердце схватилъ, въ комокъ сжалъ, и горячая кровь льется, льется, льется.
Поздно. Поздно. Поздно…
Вотъ прошла зима. Это уже въ городѣ. Забылось ли? Забывалось и вспоминалось. Плохо молилась зимою. Грѣхъ былъ незамолимый, и не умѣла за него выпросить прощенія у Бога.
Наступила новая весна. На Страстную и Святую поѣхали мы въ деревню.
Въ первый разъ я говѣла. Тихая, истовая, ходила въ церковь, гдѣ прежде лѣнилась и уставала. Молилась часами на колѣняхъ, плакала. Была кроткая, незлобивая.
Въ великую пятницу вечеромъ исповѣдовалась. Мелкою, тихою дрожью дрожала, какъ проходила черезъ темную церковь на клиросъ, гдѣ ждалъ исповѣдниковъ старый священникъ. Стояла, голову потупя. Отвѣчала на все: «грѣшна, батюшка!»
Не могу глядеть. Говорить не могу. Отчаянье лезет откуда-то в меня; я слышу его и кричу. Глушу отчаянье диким воплем, и тихо бреду по дорожке вверх к дому, и вою, и вою, рта не прикрываю. А навстречу мать, и гувернантка, сестра, и ключница, брат, и еще другой брат.
Но вою я без надежды и без смягчения, а кто-то клещами сердце схватил, в комок сжал, и горячая кровь льется, льется, льется.
Поздно. Поздно. Поздно…
Вот прошла зима. Это уже в городе. Забылось ли? Забывалось и вспоминалось. Плохо молилась зимою. Грех был незамолимый, и не умела за него выпросить прощения у Бога.
Наступила новая весна. На Страстную и Святую поехали мы в деревню.
В первый раз я говела. Тихая, истовая, ходила в церковь, где прежде ленилась и уставала. Молилась часами на коленях, плакала. Была кроткая, незлобивая.
В великую пятницу вечером исповедовалась. Мелкою, тихою дрожью дрожала, как проходила через темную церковь на клирос, где ждал исповедников старый священник. Стояла, голову потупя. Отвечала на всё: «грешна, батюшка!»
