знаю, что все настоящее, и важное, и на всегда.
Это страшно и неудобно.
И страшно безъ этого… потому что какой же это ужасный ужасъ и самый грѣховный послѣдній грѣхъ вдругъ такъ повѣритъ, что Бога нѣтъ! Слова такого сказать вѣдь я не съумѣла бы никому! И Володѣ не сказала. Я только знала его — это слово, и уже вся жизнь и всѣ люди и всѣ вещи стали другими.
И я глядѣла на всѣхъ людей и на всѣ вещи новыми удивленными глазами, быстрыми жадными взглядами, и во всѣхъ людяхъ и вещахъ видѣла только свои желанія.
Но чрезъ всѣ свои желанія видѣла только то одно желаніе.
И какъ-то связалось то желаніе съ новымъ моимъ міромъ, въ которомъ оказался такой нежданный просторъ и пустота и такая легкость, потому что не было въ немъ Бога.
Этой послѣдней тайны, конечно, никто, кромѣ меня, не зналъ. Только я знала и молчала.
Или всѣ знали и молчали? Какъ всѣ, конечно, и ту тайну знали, ту стыдную, и молчали…
Я устроила аукціонъ.
Снесла въ гостиную, гдѣ мнѣ позволили остаться послѣ обѣда, всякихъ старыхъ игрушекъ и предметовъ.
знаю, что всё настоящее, и важное, и на всегда.
Это страшно и неудобно.
И страшно без этого… потому что какой же это ужасный ужас и самый греховный последний грех вдруг так поверит, что Бога нет! Слова такого сказать ведь я не сумела бы никому! И Володе не сказала. Я только знала его — это слово, и уже вся жизнь и все люди и все вещи стали другими.
И я глядела на всех людей и на все вещи новыми удивленными глазами, быстрыми жадными взглядами, и во всех людях и вещах видела только свои желания.
Но чрез все свои желания видела только то одно желание.
И как-то связалось то желание с новым моим миром, в котором оказался такой нежданный простор и пустота и такая легкость, потому что не было в нём Бога.
Этой последней тайны, конечно, никто, кроме меня, не знал. Только я знала и молчала.
Или все знали и молчали? Как все, конечно, и ту тайну знали, ту стыдную, и молчали…
Я устроила аукцион.
Снесла в гостиную, где мне позволили остаться после обеда, всяких старых игрушек и предметов.
