Обнявъ его сѣрую короткую шею, напрягая свою узкую грудь и упругій животъ, я толкала врага частыми, напористыми толчками къ косогору, пока не сдвигались упрямыя ноги, втиснувшіяся въ промозглую землю на днѣ.
Помявшись на мѣстѣ, и помѣсивъ канавную жижицу обезпокоенными копытами, Русланъ, рѣшался наконецъ, откачивался въ сторону отъ меня, медленно и взбирался на дорогу.
Двумя прыжками опередивъ его, я хваталась за жестковолосую холку, вспрыгивала ему на острый хребетъ, зажимала ногами раздутые бока его сѣнного брюха, дергала уздечку, гикала, и тряскимъ, хитро-мелкимъ скокомъ подвигалась, отъ покинутой, четырьмя колесами вверхъ, карфашки, путемъ знакомымъ и неотвратимымъ къ конюшнѣ.
Но ко дню рожденія моего желанія, уже далеко позади было геройское время моей борьбы, и казалось — повториться прошлое не могло. Теперь Русланъ возилъ меня рысью и вскачь по дорогамъ лѣснымъ, полевымъ и деревенскимъ. И я катала поповну, катала дочь управляющаго, разъ даже Александру Ивановну, мою воспитательницу, очень не любившую канавы, и разъ самое ее — фельдшерицу.
А Володю не катала. Володя говорилъ, что на
Обняв его серую короткую шею, напрягая свою узкую грудь и упругий живот, я толкала врага частыми, напористыми толчками к косогору, пока не сдвигались упрямые ноги, втиснувшиеся в промозглую землю на дне.
Помявшись на месте, и помесив канавную жижицу обеспокоенными копытами, Руслан, решался наконец, откачивался в сторону от меня, медленно и взбирался на дорогу.
Двумя прыжками опередив его, я хваталась за жестковолосую холку, вспрыгивала ему на острый хребет, зажимала ногами раздутые бока его сенного брюха, дергала уздечку, гикала, и тряским, хитро-мелким скоком подвигалась, от покинутой, четырьмя колесами вверх, карфашки, путем знакомым и неотвратимым к конюшне.
Но ко дню рождения моего желания, уже далеко позади было геройское время моей борьбы, и казалось — повториться прошлое не могло. Теперь Руслан возил меня рысью и вскачь по дорогам лесным, полевым и деревенским. И я катала поповну, катала дочь управляющего, раз даже Александру Ивановну, мою воспитательницу, очень не любившую канавы, и раз самое ее — фельдшерицу.
А Володю не катала. Володя говорил, что на
