— Всѣ бѣжали на полторѣ ногѣ?
— Ну да, потому что всѣ дѣти были связаны попарно за ногу, такъ что и выходитъ, что у каждой пары три ноги. А если три раздѣлить пополамъ сколько будетъ? А? Или тебя еще про полторы не училъ Иванъ Ивановичъ?
И снова Эндру подъ столомъ. И я воплю и вскакиваю.
— Ага, вотъ ты какъ себя ведешь! Тетя! тетя!
И черезъ шумъ ровно гудящихъ голосовъ всѣхъ моихъ тетей и дядей, размѣстившихся тамъ по старшинству за передней частью стола, гдѣ дѣдушка добренькій, и чинная бабушка, — мой врагъ, затаившій месть, зоветъ маму, мою маму, и все смолкаетъ. Сижу, красная, въ безумномъ ужасѣ.
— Тетя, нужно Вѣру прогнать. Она шалитъ и скачетъ!
Мамѣ стыдно, она тоже краснѣетъ.
— Вѣра, что-же это?
Молчу.
— Ты что?
— Подъ столомъ мальчикъ! — плача кричитъ Володя.
— Вотъ вздоръ. Это все ея глупыя игры, — объявляетъ врагъ. — Она отъ нихъ свихнулась. У нея всюду мальчики.
— Все бежали на полторе ноге?
— Ну да, потому что все дети были связаны попарно за ногу, так что и выходит, что у каждой пары три ноги. А если три разделить пополам сколько будет? А? Или тебя еще про полторы не учил Иван Иванович?
И снова Эндру под столом. И я воплю и вскакиваю.
— Ага, вот ты как себя ведешь! Тетя! тетя!
И через шум ровно гудящих голосов всех моих тетей и дядей, разместившихся там по старшинству за передней частью стола, где дедушка добренький, и чинная бабушка, — мой враг, затаивший месть, зовет маму, мою маму, и всё смолкает. Сижу, красная, в безумном ужасе.
— Тетя, нужно Веру прогнать. Она шалит и скачет!
Маме стыдно, она тоже краснеет.
— Вера, что же это?
Молчу.
— Ты что?
— Под столом мальчик! — плача кричит Володя.
— Вот вздор. Это всё её глупые игры, — объявляет враг. — Она от них свихнулась. У неё всюду мальчики.
