Мои братья вернулись съ охоты. Убили большую медвѣдицу. Трехъ малыхъ сосунцовъ привезли съ собой за пазухой.
Была еще зима, и медвѣжатъ воспитывали въ большой, теплой нашей кухнѣ, въ подвальномъ этажѣ деревенскаго дома. Помню, какъ въ первый разъ увидала ихъ. Какая-то глубокая корзина. Кто-то наклонилъ ее. Я взглянула. Запахло остро непріятнымъ запахомъ. На днѣ корзины, на соломѣ копошились маленькія, мохнатыя тѣльца. Это были смѣшные медвѣжатки.
Мы, вѣроятно, уѣзжали на остатокъ зимы въ городъ, потому что вторично помню медвѣжатъ уже на свободѣ, выросшими красивыми звѣрями съ пушистой, гладкой шкурой, добрыми, чистыми мордами, и веселые глазенки глядѣли съ лукавымъ задоромъ. Ихъ осталось двое: третій околѣлъ еще на соскѣ.
Мои братья вернулись с охоты. Убили большую медведицу. Трех малых сосунцов привезли с собой за пазухой.
Была еще зима, и медвежат воспитывали в большой, теплой нашей кухне, в подвальном этаже деревенского дома. Помню, как в первый раз увидала их. Какая-то глубокая корзина. Кто-то наклонил ее. Я взглянула. Запахло остро неприятным запахом. На дне корзины, на соломе копошились маленькие, мохнатые тельца. Это были смешные медвежатки.
Мы, вероятно, уезжали на остаток зимы в город, потому что вторично помню медвежат уже на свободе, выросшими красивыми зверями с пушистой, гладкой шкурой, добрыми, чистыми мордами, и веселые глазенки глядели с лукавым задором. Их осталось двое: третий околел еще на соске.
