Падаю въ теплую смолистую хвою. Валяюсь въ ней, трусь спиною и обнаженной головой, потомъ зарываю лицо, и дышу, и радуюсь.
Доползаю по скользкой хвоѣ дикимъ звѣрькомъ до травы. Теперь царевна звѣрекъ. Лисичка? Кротикъ? Барсукъ? Просто звѣрь, особенный такой, въ какой обращается кочевая царевна, чтобы ускакать отъ людей. Потому что люди скучны и не понимаютъ кочевниковъ.
Малина. Дикая малина. Дикая лѣсная малина! Звѣрекъ-царевна, ползя дальше, подползъ къ кустикамъ лѣсной, пахучей малины. Эти звѣри питаются лѣсною малиной. Они становятся такъ на заднія лапы, какъ я теперь, и передними срываютъ ягоды, набивая ими ротъ.
— Ay! Ay! Ау!
Вскакиваю, и бьется въ переполохѣ сердце.
Гдѣ-же голоса?
Гдѣ солнце?
Ахъ, Боже, уже солнца нѣтъ! Уже вспыхнуло пылкое зарево, замелось надъ зеленымъ лѣсомъ.
Но гдѣ-же? — Слѣва? Справа?
Если стать, такъ стать, — то слѣва, а если такъ, — то справа.
Какъ-же я шла къ полянѣ? Не упомню. Откуда вышла на поляну? Не упомню. Въ скользкой хвоѣ завертѣлась такъ, что всѣ стороны одной
Падаю в теплую смолистую хвою. Валяюсь в ней, трусь спиною и обнаженной головой, потом зарываю лицо, и дышу, и радуюсь.
Доползаю по скользкой хвое диким зверьком до травы. Теперь царевна зверек. Лисичка? Кротик? Барсук? Просто зверь, особенный такой, в какой обращается кочевая царевна, чтобы ускакать от людей. Потому что люди скучны и не понимают кочевников.
Малина. Дикая малина. Дикая лесная малина! Зверек-царевна, ползя дальше, подполз к кустикам лесной, пахучей малины. Эти звери питаются лесною малиной. Они становятся так на задние лапы, как я теперь, и передними срывают ягоды, набивая ими рот.
— Ay! Ay! Ау!
Вскакиваю, и бьется в переполохе сердце.
Где же голоса?
Где солнце?
Ах, Боже, уже солнца нет! Уже вспыхнуло пылкое зарево, замелось над зеленым лесом.
Но где же? — Слева? Справа?
Если стать, так стать, — то слева, а если так, — то справа.
Как же я шла к поляне? Не упомню. Откуда вышла на поляну? Не упомню. В скользкой хвое завертелась так, что все стороны одной
