фонарь передъ широкой крыльцевой площадкой — и внизъ сомчалась съ плоскихъ деревянныхъ, теперь тоже бетонныхъ, ступеней подъѣзда на пескомъ усыпанную подъѣздную площадь. Напротивъ нея, но полѣвѣе, двѣ липы старыя, мамины любимыя, передъ флигелемъ съ его двумя крытыми галлереями, верхнею и нижнею. Какъ мама плакала надорванными, обиженными слезами, уже старушкой, въ дѣтство впадающей, когда братъ срубилъ ея липы, чтобы не развивали сырости во флигелѣ!
Прямо противъ подъѣзда высокая стѣна шиповника въ роскошномъ цвѣту и подъ нимъ скамейка — длинная гнуткая доска-качель, концами на двухъ козлахъ. Хочется качаться. Усѣлась по середкѣ…
Но за шиповникомъ высокія свѣтлоствольныя осины, нарядныя и неспокойныя, переблескиваютъ трепетными искрящимися на солнцѣ двухцвѣтными листьями.
Хочется взлѣзть на одну, самую удобную. Съ предверхней ея вѣтки, когда верхушка уже гнется и я кажусь себѣ тяжелой, зато видно море, тамъ за рощей и полями, лѣсами и еще лѣсами. До моря земля наша, а у моря наше Долгово. Тамъ цѣлый день можно бѣгать босою по свѣтлому, еще сырому песку, подошвами слышать милые извивы,
фонарь перед широкой крыльцевой площадкой — и вниз сомчалась с плоских деревянных, теперь тоже бетонных, ступеней подъезда на песком усыпанную подъездную площадь. Напротив неё, но полевее, две липы старые, мамины любимые, перед флигелем с его двумя крытыми галереями, верхнею и нижнею. Как мама плакала надорванными, обиженными слезами, уже старушкой, в детство впадающей, когда брат срубил её липы, чтобы не развивали сырости во флигеле!
Прямо против подъезда высокая стена шиповника в роскошном цвету и под ним скамейка — длинная гнуткая доска-качель, концами на двух козлах. Хочется качаться. Уселась посередке…
Но за шиповником высокие светлоствольные осины, нарядные и неспокойные, переблескивают трепетными искрящимися на солнце двухцветными листьями.
Хочется взлезть на одну, самую удобную. С предверхней её ветки, когда верхушка уже гнется и я кажусь себе тяжелой, зато видно море, там за рощей и полями, лесами и еще лесами. До моря земля наша, а у моря наше Долгово. Там целый день можно бегать босою по светлому, еще сырому песку, подошвами слышать милые извивы,
