— Потому что… такъ надо.
— Что надо?
— Такъ, — чтобы ѣда.
— Почему-жъ это такъ?
— Такъ Богъ устроилъ.
— Это кто-же тебѣ объяснилъ?
— Самъ Вася!
И глаза мои, все еще не замѣчая сидящей высокой, сухожилой женщины противъ меня, — становятся тяжело-дерзкими.
И прибавляю насмѣшливо и растягивая слова:
— Потому что, это природа.
— Вовсе у тебя въ гадкой, глупой банкѣ не природа. Просто одна прихоть.
Она очень негодуетъ. Она права и не права, потому что вѣдь въ болотѣ есть больше мѣста имъ прятаться, зато и больше тѣхъ, чтобы на нихъ нападать.
И сердито я говорю:
— Ну, и тѣмъ лучше.
Теперь я видѣла глаза, въ которые такъ долго и дерзко, не видя, глядѣла. Но блѣдные, некрасиво вытаращенные глаза были необычайно взволнованы, почти испуганы. Моя строгая, справедливая и сильно близорукая воспитательница испугана вѣрными признаками вновь наступающаго
— Потому что… так надо.
— Что надо?
— Так, — чтобы еда.
— Почему ж это так?
— Так Бог устроил.
— Это кто же тебе объяснил?
— Сам Вася!
И глаза мои, всё еще не замечая сидящей высокой, сухожилой женщины против меня, — становятся тяжелодерзкими.
И прибавляю насмешливо и растягивая слова:
— Потому что, это природа.
— Вовсе у тебя в гадкой, глупой банке не природа. Просто одна прихоть.
Она очень негодует. Она права и не права, потому что ведь в болоте есть больше места им прятаться, зато и больше тех, чтобы на них нападать.
И сердито я говорю:
— Ну, и тем лучше.
Теперь я видела глаза, в которые так долго и дерзко, не видя, глядела. Но бледные, некрасиво вытаращенные глаза были необычайно взволнованы, почти испуганы. Моя строгая, справедливая и сильно близорукая воспитательница испугана верными признаками вновь наступающего
