И ты здѣсь, юноша, въ рубашкѣ окровавленной?
Ты нѣжно говорилъ о счастьи и любви…
Что шепчетъ голосъ твой, рыданьемъ долгимъ сдавленный?
Не проклинай, прости, вновь близкой назови…
И ты, старикъ? Ты — бредъ. Была душа изранена,
Ласкать иль умереть казалось все равно.
Ты былъ противнѣй всѣхъ, сатиръ съ лицомъ Сусанина,
И было хорошо съ тобой упасть на дно!
И, безымянный, ты?.. Вагонъ… поля Германіи…
Оторванность отъ всѣхъ, и пустота въ душѣ…
И послѣ жгучій стыдъ, въ глухомъ, ночномъ молчаніи…
Прочь! крашеный паяцъ! всесвѣтное клише!
Еще, еще одинъ! печальный и застѣнчивый,
Полуребенокъ, ликъ — влюбленнаго пажа.
Какъ вѣрилось тебѣ! О нѣтъ, нѣтъ, не развѣнчивай
То божество, что самъ ты увѣнчалъ, дрожа!
И ты? ты также здѣсь? Уста кривитъ презрѣніе?
Нѣтъ, на колѣни ставъ, проси прощенья, плачь!
Въ толпѣ неистовой ты смѣешь клясть всѣхъ менѣе:
Здѣсь жертва брошена, — и ты ея палачъ!
Но сколько здѣсь другихъ! О вы, глаза безстыдные,
Вы, руки жадныя, вы, жала алчныхъ губъ!
Позорныя мольбы и радости обидныя
Вонзайте, какъ тогда, вонзайте въ теплый трупъ!
И ты здесь, юноша, в рубашке окровавленной?
Ты нежно говорил о счастье и любви…
Что шепчет голос твой, рыданьем долгим сдавленный?
Не проклинай, прости, вновь близкой назови…
И ты, старик? Ты — бред. Была душа изранена,
Ласкать иль умереть казалось все равно.
Ты был противней всех, сатир с лицом Сусанина,
И было хорошо с тобой упасть на дно!
И, безымянный, ты?.. Вагон… поля Германии…
Оторванность от всех, и пустота в душе…
И после жгучий стыд, в глухом, ночном молчании…
Прочь! крашеный паяц! всесветное клише!
Еще, еще один! печальный и застенчивый,
Полуребенок, лик — влюбленного пажа.
Как верилось тебе! О нет, нет, не развенчивай
То божество, что сам ты увенчал, дрожа!
И ты? ты также здесь? Уста кривит презрение?
Нет, на колени став, проси прощенья, плачь!
В толпе неистовой ты смеешь клясть всех менее:
Здесь жертва брошена, — и ты ее палач!
Но сколько здесь других! О вы, глаза бесстыдные,
Вы, руки жадные, вы, жала алчных губ!
Позорные мольбы и радости обидные
Вонзайте, как тогда, вонзайте в теплый труп!
