И вы, святыни снѣга, обезчещены,
Слѣдами палокъ оскверненъ ледникъ,
И чрезъ зіяющія трещины
Ведетъ туристовъ проводникъ.
Но лишь свернешь съ дороги предназначенной, —
Туда, гдѣ нѣтъ дорожекъ и скамей, —
Повѣетъ миръ, давно утраченный,
Среди оснѣженныхъ камней!
Быть можетъ, мы — уже послѣдніе,
Кто дышитъ въ Альпахъ прежней тишиной.
Вершины царственно-сосѣднія
Одѣты влажной синевой.
Паритъ орелъ надъ скалами точеными;
Настороживши слухъ, стоятъ сурки;
Объяты рамами зелеными,
Синѣя въ блескѣ, ледники.
И вы, святыни снега, обесчещены,
Следами палок осквернен ледник,
И чрез зияющие трещины
Ведет туристов проводник.
Но лишь свернешь с дороги предназначенной, —
Туда, где нет дорожек и скамей, —
Повеет мир, давно утраченный,
Среди оснеженных камней!
Быть может, мы — уже последние,
Кто дышит в Альпах прежней тишиной.
Вершины царственно-соседние
Одеты влажной синевой.
Парит орел над скалами точеными;
Настороживши слух, стоят сурки;
Объяты рамами зелеными,
Синея в блеске, ледники.
