говоримъ.—Онъ слегка погладилъ его по колѣну.—Ну-съ, самое главное свершилось. Вы назвали слово. И, видите, ничего страшнаго не произошло.
Коньякъ согрѣлъ и успокоилъ Цвѣта. Но въ немъ уже не было ни вражды къ Тоффелю, ни презрѣнія, ни прежняго съ нимъ повелительнаго обращенія. Онъ самымъ простымъ тономъ, въ которомъ слышалось кроткое любопытство, спросилъ:
— Вы—Мефистофель?
— О, нѣтъ,—мягко улыбнулся Тоффель.—Васъ смущаетъ Меф. Ис…—начальные слоги моего имени, очества и фамиліи?… Нѣтъ мой другъ, куда мнѣ до такой знатной особы. Мы существа маленькія, служилыя… такъ себѣ… сѣрая команда.
— А мой секретарь?
— Ну, этотъ-то ужъ совсѣмъ мальчишка на побѣгушкахъ. Ахъ, какъ вы его утромъ великолѣпно испарили. Я любовался. Но и то сказать,—нахалъ! Однако, о дѣлѣ, добрѣйшій Иванъ Степановичъ… Ну, что же? Испытали могущество власти?
— Ахъ, къ чорту ее!
— Будетъ? Сыты?
— Свыше головы. Какая гадость!
— Я радъ слышать это. Но не было ли у васъ… Нѣтъ, не теперь, не теперь… Теперь вы во снѣ… А еще раньше на яву, когда вы не были сказочнымъ милліонеромъ и кумиромъ золотой молодежи, а просто служили скромнымъ канцелярскимъ служителемъ въ сиротскомъ судѣ… Не было ли у васъ какого-нибудь затаеннаго, маленькаго, хоть самаго ничтожнаго желаньишка?
Цвѣтъ прояснѣлъ и сказалъ твердо:
— Конечно же, было… Мнѣ такъ хотѣлось получить первый чинъ коллежскаго регистратора и выйти на улицу въ форменной фуражкѣ…
— Исполнено,—сказалъ Тоффель серьезно.
— Да, но если это опять сопряжено съ какими-нибудь чудесами въ рѣшетѣ?…
— Безъ всякихъ чудесъ. Такъ хотите?
— Очень.
— Черезъ минуту это сбудется. Скажите еще разъ слово.
Цвѣтъ сказалъ съ разстановкой:
— Афро—Аместигонъ.
