ванье освѣжаетъ, а вы, если и не патентованный красавецъ, однако получше чорта, вы молоды и здоровы, и никому зла не желаете, и все будущее предъ вами. Идиде пить чай«.
Въ коридорѣ, лицомъ къ открытому окну стояла стройная дама въ свѣтло-сѣрой длинной шелковой кофточкѣ и бѣлой шляпѣ. Она обернулась къ Цвѣту. Онъ остановился въ радостномъ смущеніи. Передъ нимъ была вчерашняя дама, бросившая ему въ вагонъ цвѣты. Онъ видѣлъ, какъ алый, здоровый румянецъ окрасилъ ея прекрасное лицо, и какъ вѣтеръ подхватилъ и быстро завертѣлъ тонкую прядь волосъ надъ ея вискомъ. Нѣсколько секундъ оба глядѣли другъ на друга, не находя словъ. Первая заговорила дама, и какой у нея былъ гибкій теплый, совсѣмъ особенный голосъ, льющійся прямо въ сердце!
— Я должна попросить у васъ прощенія… Вчера я позволила себѣ… такую необузданную… мальчишескую выходку…
«Смѣлѣе Иванъ Степановичъ,—приказалъ себѣ Цвѣтъ. Забудь всегдашнюю неуклюжесть, будь любезенъ, находчивъ, изященъ.«
— О, прошу васъ, только не извиняйтесь… Виноватъ во всемъ я. Я глядѣлъ на ваши цвѣты и думалъ: если бы мнѣ хоть вѣточку! А вы были такъ щедры, что подарили цѣлый букетъ.
— Представьте, и я думала, что вы этого хотите. У меня вышло какъ-то невольно…
— Позвольте отъ души поблагодарить васъ… Весна, солнечный день, и первая сирень изъ вашихъ рукъ… Я вашъ вѣчный должникъ.
— Воображаю, какъ вы испугались… Навѣрно сочли меня за бѣжавшую изъ сумасшедшаго дома.
— Ни чуть. Это былъ такой милый, красивый и… царственный жестъ. Я сохраню букетъ навсегда, какъ память о мгновенной, но чудной встрѣчѣ. Кстати, я все-таки не соображаю, какимъ образомъ вы попали въ этотъ поѣздъ? Вѣдь вы уѣзжали со встрѣчнымъ…
Дама весело разсмѣялась.
— Ахъ, я сдѣлала невѣроятную глупость. Вообразите я сѣла въ Горынищахъ совсѣмъ не въ мой поѣздъ. Какъ только прозвонилъ третій звонокъ, я спрашиваю какого-то старичка, что былъ рядомъ: «скоро ли мы проѣдемъ черезъ Курскъ?«—А онъ говоритъ: «вы, сударыня, собираетесь ѣхать въ противоположную сторону, вотъ вашъ поѣздъ«. Тогда я мигомъ схватила свой сакъ, выбѣ-
