— Завтракать будете?
— Вотъ что—увѣренно отвѣтилъ Цвѣтъ.—Завтракать мы, конечно, будемъ. А пока подайте-ка намъ…—Онъ задумался, но всего лишь на секунду.—Подайте намъ сюда бутылку шампанскаго и на закуску икры получше и маринованныхъ грибовъ.
— Слушаю-съ,—отвѣтилъ почтительно, съ едва лишъ уловимымъ оттѣнкомъ насмѣшки оффиціантъ и скрылся.
— Я вамъ говорилъ, что вы кудесникъ—обрадовался почтальонъ. Если вы захотите сейчасъ музыку, то будетъ и музыка. Прикажите пожалуйста. Вѣдь каждое ваше желаніе исполняется.
Цвѣтъ вдругъ поблѣднѣлъ. Сердце его сжалось отъ какого-то томительнаго тайнаго страха.
И онъ произнесъ слабымъ дрожащимъ голосомъ:
— Хорошо. Пусть будетъ музыка.
Сладкій гитарный ритурнель послышался въ коридорѣ. Два горловыхъ сиплыхъ, но очень пріятныхъ и вѣрныхъ голоса, мужской и женскій—запѣли итальянскую пѣсенку.
…O solo mio…
Модестовъ выглянулъ изъ купэ.
— Бродячіе музыканты!—доложилъ онъ.—Ну, однако, вамъ и везетъ. Прямо волшебство.
Цвѣтъ не отвѣтилъ ему. Онъ вдругъ въ какомъ-то озареніи, съ ужасомъ вспомнилъ весь нынѣшній день, съ самаго утра. Правду сказалъ почтальонъ—всякое его желаніе исполнялось почти мгновенно. Проснувшись, онъ захотѣлъ чаю—сторожъ принесъ чай. Онъ подумалъ—и то мимолетно,—что хорошо бы было развязаться съ усадьбой—получилась телеграмма отъ Тоффеля. Захотѣлъ ѣхать—Василій Васильевичъ предложилъ повозку и лошадей. Шутя сказалъ—«дарю хронометръ«—и вынулъ изъ кармана неизвѣстно чьи, дорогіе, старинные золотые часы. Влюбившись мгновенно въ красавицу изъ вагоннаго окна, захотѣлъ получить цвѣтокъ изъ ея букета—и получилъ такъ мило и неожиданно весь букетъ, съ воздушнымъ поцѣлуемъ и обольстительной улыбкой въ придачу. Случайно, изъ простой любезности посулилъ Василію Васильевичу повышеніе по службѣ и желанную свадьбу, и судьба уже потворствуетъ его капризу. И сейчасъ, въ вагонѣ два пустяшныхъ случая подъ рядъ… Что-то нехорошее заключено въ этой послушной торопливости случая… И главное,—самое главное и самое тяжелое—то, что всѣ эти явленія такъ неизбѣжно, столь легко и
