замшевомъ диванѣ, и что подъ головой у него была старинная, атласная, вышитая шелковыми цвѣтами подушка, неизвѣстно откуда взявшаяся. Но все, что произошло съ нимъ вчера въ кабинетѣ полусумасшедшаго алхимика, совершенно исчезло, выпало изъ его памяти точно кто-то стеръ губкой всѣ событія этой странной и страшной ночи. Онъ помнилъ только, какъ пришелъ вечеромъ въ домъ, остался одинъ и пробовалъ, отъ нечего дѣлать, читать какую-то древнюю, рукописную старческую дребедень. Но усталъ смертельно, и самъ не знаетъ, какъ дотащился до дивана.
Онъ быстро вскочилъ, подбѣжалъ къ окну, отодвинулъ тяжелую занавѣску, скользнувшую костяными кольцами по деревянному шесту, и распахнулъ форточку. Съ наслажденіемъ почувствовалъ, что никогда еще его движенія не были такъ радостно легки и такъ пріятно послушны волѣ. Зелень, лазурь и золото прохладнаго весенняго утра радостно вторгнулись въ душный, много лѣтъ непровѣтренный покой.
«Ахъ, хорошо жить!«—подумалъ Цвѣтъ, глубоко, съ трепетомъ вдыхая воздухъ. «Только, вотъ стаканчикъ бы чаю… А какъ его достанешь?«
Тотчасъ же сзади него скрипнула дверь. Онъ обернулся. Въ комнату входилъ вчерашній ветхій церковный сторожъ, съ трудомъ неся передъ собой маленькій, пузатый, ярко начищенный самоваръ.
— Добрый день, панычъ,—прошамкалъ онъ въ свою зеленую бороду.—А вы такъ хорошій кусокъ сна хватили. Дверь оставили незачинивши. То-то молодость. Я, вотъ, чайку вамъ скипятилъ. Пождите трошки, я заразъ принесу.
Черезъ минуту онъ вернулся съ подносомъ, на которомъ стояла чайная посуда, лежалъ бѣлый домашній хлѣбъ, нарѣзанный щедро, толстыми кусками; былъ и медъ въ блюдечкѣ, и сливки, и старый съеженный временемъ лимонъ.
— Самоваръ я у батюшки-попа занялъ,—дѣловито объяснялъ сторожъ.—А цитрону досталъ у лавочника. Я знаю, что паны любятъ чай съ цитроной пить. Я, вѣдь, и вашему дядькѣ прислуживалъ. Вчера запомнилъ вамъ сказать. Дурная голова стала. Что давношнее, еще за Севастополь, хорошо помню, а что поближе вовсе растерялъ. Кушайте на здоровьечко.
— Садитесь и вы дѣдушка,—предложилъ Цвѣтъ. Давайте стаканъ, я вамъ налью.
