ліоновъ десять—это, скажемъ, недурно. Можно прожить умно, полезно и со вкусомъ. Но почему бы вдругъ не сдѣлаться по мановенію волшебнаго жезла, напримѣръ, царемъ? Но и тогда ваши телячьи головы ничего остраго не вообразятъ. Знаете, есть побасенка. Русскаго рязанскаго мужичка спросили: «Что бы ты, Митенька, дѣлалъ, если бы былъ царемъ!«—«А я бы, говоритъ, сидѣлъ цѣлый день у воротъ на заваленкѣ и лузгалъ бы сѣмечки. А какъ кто мимо идетъ—въ морду. Какъ мимо—такъ въ морду«. Ваша готтентотская фантазія не на много дальше хватаетъ. Явись хоть сейчасъ къ вамъ, къ любому, дьяволъ и скажи: «вотъ, молъ, готовая запродажная запись, по всей формѣ на твою душу. Подпишись своей кровью и я въ теченіе столькихъ-то лѣтъ буду твердо и вѣрно исполнять въ одно мгновеніе каждую твою прихоть. Что каждый изъ васъ продалъ бы свою душу съ величайшимъ удовольствіемъ, это несомнѣнно. Но ничего бы вы не придумали оригинальнаго, или грандіознаго, или веселаго, или смѣлаго. Ничего, кромѣ бабы, жранья, питья и мягкой перины. И когда дьяволъ придетъ за вашей крошечной душонкой, онъ застанетъ ее охваченной смертельной скукой и самой подлой трусостью.
Свѣтовидовъ замолчалъ, и никто не возразилъ ему. Слова его были подобны ледяному компрессу на пылающую голову. Только кто-то, скрытый въ синемъ табачномъ дыму спросилъ изъ угла, обращаясь къ Цвѣту:
— Эй ты Іоанне Цвѣтоносный. А ты бы что бы? А?
— Я?—встрепенулся Цвѣть. Онъ блаженными, блестящими глазами уставился на лампу и тотчасъ же отъ ея огня отдѣлился другой огонь и легко поплылъ вправо и вверхъ.—Я бы? Мнѣ ничего не надобно. Вотъ хоть бы теперь… свѣтло, уютно… компанія милыхъ, хорошихъ товарищей… дружная бесѣда…—Цвѣтъ радостно улыбнулся сосѣдямъ по столу.—Я хотѣлъ, чтобы былъ большой садъ… и въ немъ много прекрасныхъ цвѣтовъ. И многое множество всякихъ птицъ, какія только есть на свѣтѣ, и звѣрей… И чтобы всѣ ручные и ласковые. И чтобы мы съ вами всѣ тамъ жили… въ простотѣ, дружбѣ и веселости… Никто бы не ссорился… Дѣтей чтобы былъ полонъ весь садъ… и чтобы всѣ мы оченъ хорошо пѣли… И трудъ былъ бы наслажденіемъ… И тамъ ручейки разные… рыба пускай по звонку приплываетъ…
— Словомъ—рай!—прервалъ его Свѣтовидовъ.
А протодіаконъ, сидѣвшій рядомъ, обнялъ Цвѣта, крѣпко
