Странныя и маловѣроятныя событія, о которыхъ сейчасъ будетъ разсказано, произошли въ началѣ нынѣшняго столѣтія въ жизни одного молодого человѣка, ничѣмъ не замѣчательнаго, кромѣ, развѣ, своей скромности, доброты и полнѣйшей неизвѣстности міру. Звали его Иванъ Степановичъ Цвѣтъ. Служилъ онъ маленькимъ чиновникомъ въ Сиротскомъ Судѣ, даже, говоря точнѣе, и не чиновникомъ а только канцелярскимъ служителемъ, потому что еще не выслужилъ перваго громкаго чина коллежскаго регистратора, и получалъ 37 руб. 24½ коп. въ мѣсяцъ. Конечно, трудно было бы сводить концы съ концами при такомъ ничтожномъ жалованьи, но милостивая судьба благоволила къ Цвѣту, должно быть, за его душевную простоту. У него былъ малюсенькій, но чистенькій, свѣжій и пріятный голосокъ, такъ себѣ, карманный голосишко, тенорокъ-брелокъ,—сокровище, не Богъ вѣсть, какой важности, но все-таки, благодаря ему, Цвѣтъ пѣлъ въ церковномъ хорѣ своего богатаго прихода, замѣняя иногда солистовъ, а это, вмѣстѣ съ разными пѣвческими холтурами, вродѣ свадебъ, молебновъ, похоронъ, панихидъ и пр., увеличивало болѣе, чѣмъ вдвое его скудный казенный заработокъ. Кромѣ того, онъ съ удивительнымъ мастерствомъ и вкусомъ вырѣзалъ и клеилъ изъ бумаги, фольги, позументовъ и обрѣзковъ атласа и шелка очень изящныя бонбоньерки для кондитерскихъ, блестящіе котильоннные ордена и елочныя украшенія. Это побочное ремесло тоже давало небольшую прибыль, которую Иванъ Степановичъ аккуратно высылалъ въ городъ Кинешму своей матушкѣ, вдовѣ брандмейстера, тихо доживавшей старушечій вѣкъ на нищенской пенсіи въ крошечномъ собственномъ домишкѣ, вмѣстѣ съ двумя дочерьми, перезрѣлыми и весьма некрасивыми дѣвицами.
Жилъ Цвѣтъ мирно и уютно, вотъ уже шестой годъ подрядъ, все въ одной и той же комнатѣ въ мансардѣ надъ пятымъ этажемъ.
