Молодой матросъ повторилъ зтотъ окpикъ несколькими секундами позже. И голосъ его дрогнулъ. И самъ онъ, очнувшійся отъ дремы, глядѣлъ въ ужасѣ на зеленый огонекъ. — Задремалъl—упавшимъ голосомъ сказалъ онъ. Егоркинъ сердито молчалъ... Боцманъ уже подбѣжалъ къ часовымъ. Онъ ударилъ раза два по шеѣ молодого матроса и проговорилъ, обращаясь къ Егоркину: — И ты хорошъ! Далъ ему дрыхнуть. Теперь будетъ раздѣлка! Черти! Однѣ только непріятности изъ-за васъ. «Злющій», можетъ, и не замѣтилъ!—сказалъ Егоркинъ, видимо желая успокоить молодого матроса, блѣдное лицо котораго, полное отчаянiя, словно бы говорило ему, что онъ отчасти виноватъ. Что-бы ему догадаться, что «Шупленькій» заснулъ. — Не замѣтилъ?—усмѣхнулсл боцманъ...—А вотъ онъ и самъ бежитъ скода-понизивъ голосъ, проговорилъ боцманъ. Дѣйствительно, высокій и худощавый лейтенантъ съ рыжими бачками и усами торопливо несcя на бакъ. Боцманъ отошелъ отъ часовыхъ. Тѣ повернули головы KTb OKeaHy. Егоркинъ снова взглянулъ на «Щупленъкаго». Тотъ сиделътни живъ, ни мертвъ. И только губъ его B3Apar Ba JIM. Великая жалость охватила сердце Егоркина при видѣ этого тщедушнаго, мертвенно-блѣднаго молодого матросиka, которъй и простъ, и «доберъ», и такъв хватаетъ за душу, когда играетъ на гармоникѣ. VM oHm, чуть слышно сказалъ ему рѣзкимъ повелительHEME TOHOME — «Злющій» запроситъ, ты молчи!.. А не то искровяню. Понялъ?—угрожающе прибавилъ онъ
