Рувима за грудь, уже замахнулся на него рукою, въ которой былъ камень, какъ храбрая красавица Ципра очутилась между ними.
— Стыдился бы ты — закричала она — нападать на слабаго, неповиннаго ни въ чемъ человѣка! Степанъ взглянулъ на дѣвушку, и рука его съ камнемъ опустилась.
— Что ты, разбойникъ, что-ль? — продолжала еврейка.
— Это вы разбойники-то! — возразилъ Степанъ. — Вы, которые ограбили у Старенко его хату и поле.
— Такъ вѣдь мы чай денегъ ему дали! Наши кровныя деньги ему отдали, и только чтобъ ихъ воротить взяли себѣ его имущество. Что же тутъ несправедливаго? Не люди что ли мы? Или для насъ есть другой Императоръ и особые законы, не тѣ что для васъ?
— Съ вами, ужь извѣстно, нельзя въ мірѣ жить. Знаемъ мы какіе вы! Вотъ хоть этотъ камень! Его, если не вы, бросилъ его къ намъ на вспаханное поле?
— Не мы бросили! Бросилъ его проходившій по межѣ пьяный нищій.
— Можетъ быть и такъ! Ну, а все таки вы себѣ смотрите въ оба. Вѣдь ужь кто же этого не знаетъ, что за добромъ ваша братія къ намъ въ деревню не пожалуетъ.
— Ну что ты понимаешь, — горячо заговорила Ципра, откинувъ назадъ свою разсыпавшуюся, роскошную, черную косу. — Что ты знаешь? Развѣ кто изъ вашихъ знаетъ насъ хоть самую малость?
Рувима за грудь, уже замахнулся на него рукою, в которой был камень, как храбрая красавица Ципра очутилась между ними.
— Стыдился бы ты — закричала она — нападать на слабого, неповинного ни в чём человека! Степан взглянул на девушку, и рука его с камнем опустилась.
— Что ты, разбойник, что ль? — продолжала еврейка.
— Это вы разбойники-то! — возразил Степан. — Вы, которые ограбили у Старенко его хату и поле.
— Так ведь мы чай денег ему дали! Наши кровные деньги ему отдали, и только чтоб их воротить взяли себе его имущество. Что же тут несправедливого? Не люди что ли мы? Или для нас есть другой Император и особые законы, не те что для вас?
— С вами, уж известно, нельзя в мире жить. Знаем мы какие вы! Вот хоть этот камень! Его, если не вы, бросил его к нам на вспаханное поле?
— Не мы бросили! Бросил его проходивший по меже пьяный нищий.
— Может быть и так! Ну, а всё-таки вы себе смотрите в оба. Ведь уж кто же этого не знает, что за добром ваша братия к нам в деревню не пожалует.
— Ну что ты понимаешь, — горячо заговорила Ципра, откинув назад свою рассыпавшуюся, роскошную, черную косу. — Что ты знаешь? Разве кто из ваших знает нас хоть самую малость?
