видѣть здоровымъ», чувствуя въ сердцѣ своемъ другое.
— Нѣтъ ! — утверждалъ Пинчевъ. — Все-таки христіанъ, язычниковъ и магометанъ евреи въ правѣ обманывать. Это разрѣшается.
— Разрѣшается! Что такое разрѣшается? Разсуждать такъ значитъ не понимать истинный духъ талмуда. Талмудъ ничего не хочетъ знать о разныхъ мерзостяхъ; онъ не разсчитываетъ на безчестныхъ людей, хотя разумѣется дурные люди могутъ быть во всякомъ мѣстѣ, среди каждаго племени, и между евреями, какъ между другими. Какъ могъ бы талмудъ разрѣшать что либо подобное?
— Ужъ не намѣренъ-ли ты причислить раввиновъ и святыхъ мужей къ числу дурныхъ людей? — воскликнулъ Пинчевъ, — Я разскажу тебѣ одну исторію, ты выслушай только!
— Разсказывай! — согласился Минчевъ, закрывая глаза.
— Раввинъ Іонохонъ страдалъ зубной болью, — началъ Пинчевъ, — и обратился за совѣтомъ къ одной старой женщинѣ знавшей средство противъ болѣзни. Та потребовала съ него клятву въ томъ, что онъ средства этого никому не откроетъ. Дѣлать нечего, раввинъ поклялся, но при этомъ клятву свою произнесъ такъ: «клянусь Богу Израильскому никогда не открывать средства отъ зубной боли»! Старуха дала ему лекарство, оно помогло ему, и онъ вылечилъ потомъ, тѣмъ же средствомъ многихъ другихъ отъ зубной боли.
— Значитъ онъ нарушилъ свою клятву? — спросилъ одинъ изъ слушателей стариковъ.
видеть здоровым», чувствуя в сердце своем другое.
— Нет! — утверждал Пинчев. — Всё-таки христиан, язычников и магометан евреи вправе обманывать. Это разрешается.
— Разрешается! Что такое разрешается? Рассуждать так значит не понимать истинный дух талмуда. Талмуд ничего не хочет знать о разных мерзостях; он не рассчитывает на бесчестных людей, хотя разумеется дурные люди могут быть во всяком месте, среди каждого племени, и между евреями, как между другими. Как мог бы талмуд разрешать что либо подобное?
— Уж не намерен ли ты причислить раввинов и святых мужей к числу дурных людей? — воскликнул Пинчев. — Я расскажу тебе одну историю, ты выслушай только!
— Рассказывай! — согласился Минчев, закрывая глаза.
— Раввин Ионохон страдал зубной болью, — начал Пинчев, — и обратился за советом к одной старой женщине, знавшей средство против болезни. Та потребовала с него клятву в том, что он средства этого никому не откроет. Делать нечего, раввин поклялся, но при этом клятву свою произнес так: «клянусь Богу Израильскому никогда не открывать средства от зубной боли»! Старуха дала ему лекарство, оно помогло ему, и он вылечил потом, тем же средством многих других от зубной боли.
— Значит он нарушил свою клятву? — спросил один из слушателей стариков.
