тоже въ одно время, чтобъ одновременно быть величайшими глупцами среди народа Израильскаго. Я скажу только одно: никогда больше не позволю я Минчеву ночевать у насъ.
Оба талмудиста притихли какъ пара мышекъ застигнутыхъ на мѣстѣ преступленія. Прошло немного времени и Минчевъ началъ всхрапывать; Пинчевъ, вздохнувъ, тоже отвернулся къ стѣнѣ и скоро уснулъ. И снилось ему, что онъ видитъ пророка Илію, возсѣдающаго на огненно-красномъ облакѣ въ то время, какъ Рахиль, облеченная въ грязную ночную кофту и большой сіяющій свѣтомъ чепчикъ, идетъ по небу и тушитъ звѣзды одну за другой.
Наконецъ Пинчевъ выздоровѣлъ, при чемъ впрочемъ отъ ушиба ноги осталось послѣдствіе въ видѣ небольшой хромоты, и тотчасъ же порѣшилъ съѣздить на большую ярмарку въ Коломею. Еще на болѣзненномъ одрѣ, а затѣмъ и когда онъ поднялся съ него, но не могъ пока покидать комнаты, Пинчевъ почувствовалъ, что его посѣтила чудная мысль объ этой поѣздкѣ и ея послѣдствіяхъ, не покидавшая его цѣлые дни, пока все существо Пинчева не было проникнуто ею до ногтей включительно; въ концѣ концевъ мысль эта была осуществлена въ видѣ цѣлаго вороха разныхъ коцавеекъ, мѣховыхъ жакетокъ, платій, мантилій, юбокъ всевозможныхъ цвѣтовъ, которыя и украсили комнаты Пинчева будучи развѣшаны повсюду; всѣ эти сокровища дамскаго туалета предстояло продать въ Коломеѣ и продать конечно, съ хорошимъ барышемъ разнымъ мел-
тоже в одно время, чтоб одновременно быть величайшими глупцами среди народа Израильского. Я скажу только одно: никогда больше не позволю я Минчеву ночевать у нас.
Оба талмудиста притихли как пара мышек, застигнутых на месте преступления. Прошло немного времени и Минчев начал всхрапывать; Пинчев, вздохнув, тоже отвернулся к стене и скоро уснул. И снилось ему, что он видит пророка Илию, восседающего на огненно-красном облаке в то время, как Рахиль, облеченная в грязную ночную кофту и большой сияющий светом чепчик, идет по небу и тушит звезды одну за другой.
Наконец Пинчев выздоровел, причём, впрочем, от ушиба ноги осталось последствие в виде небольшой хромоты, и тотчас же порешил съездить на большую ярмарку в Коломею. Еще на болезненном одре, а затем и когда он поднялся с него, но не мог пока покидать комнаты, Пинчев почувствовал, что его посетила чудная мысль об этой поездке и её последствиях, не покидавшая его целые дни, пока всё существо Пинчева не было проникнуто ею до ногтей включительно; в конце концев мысль эта была осуществлена в виде целого вороха разных коцавеек, меховых жакеток, платий, мантилий, юбок всевозможных цветов, которые и украсили комнаты Пинчева будучи развешаны повсюду; все эти сокровища дамского туалета предстояло продать в Коломее и продать, конечно, с хорошим барышем разным мел-
