что они отъ колыбели не пріучены къ честному труду, что взросли они чуть не полуживотными. Зачѣмъ мы не выучили ихъ тому, что такое правда, что такое любовь къ ближнему? Мы не выучили ихъ этому, и вотъ они сдѣлались злодѣями, а мы теперь собираемся ихъ судить.
— Все это правда, что вы говорите, ваша милость! — спокойнымъ тономъ заговорилъ старый Ярема. — Но гдѣ намъ взять средства къ тому, чтобы дѣлать, какъ вы говорите? Мы сами бѣдный, темный народъ, ведущій вѣчную борьбу съ бѣдами. Мы вѣчно въ работѣ изъ-за куска хлѣба, гдѣ же намъ думать, какъ вы думаете? А тутъ еще ко всѣмъ-то нашимъ бѣдамъ прибавится такая горькая напасть, какъ эти злодѣи, которыхъ никакъ не сбудешь! Ты въ потѣ лица своего честна добываешь хлѣбъ свой, а рядомъ съ тобой разбойникъ, который норовитъ ограбить у тебя то, что тебѣ кровавымъ трудомъ досталось. Это ли не тяжкая жизнь! И еще ихъ оставлять такъ-то гулять безъ суда и расправы? Пусть лучше одинъ пострадаетъ, чѣмъ всѣмъ бѣду терпѣть! Такъ она вездѣ установлено! Такъ есть и на землѣ, и въ водѣ, и въ воздухѣ. Кто далъ право пчеламъ, спасая свой трудовой медъ, накопленный малыми росинками, отъ злыхъ ничего не дѣлающихъ трутней жалить на смерть этихъ злодѣевъ пчелинаго рода?…
— За нами право! — прервала его Ѳедосья. — За нами право! Мы — міръ весь! За нами значитъ и право, да и сила за нами же!
— Ѳедосья! — обратился я къ ней полушепо-
что они от колыбели не приучены к честному труду, что взросли они чуть не полуживотными. Зачем мы не выучили их тому, что такое правда, что такое любовь к ближнему? Мы не выучили их этому, и вот они сделались злодеями, а мы теперь собираемся их судить.
— Всё это правда, что вы говорите, ваша милость! — спокойным тоном заговорил старый Ярема. — Но где нам взять средства к тому, чтобы делать, как вы говорите? Мы сами бедный, темный народ, ведущий вечную борьбу с бедами. Мы вечно в работе из-за куска хлеба, где же нам думать, как вы думаете? А тут еще ко всем-то нашим бедам прибавится такая горькая напасть, как эти злодеи, которых никак не сбудешь! Ты в поте лица своего честна добываешь хлеб свой, а рядом с тобой разбойник, который норовит ограбить у тебя то, что тебе кровавым трудом досталось. Это ли не тяжкая жизнь! И еще их оставлять так-то гулять без суда и расправы? Пусть лучше один пострадает, чем всем беду терпеть! Так она везде установлено! Так есть и на земле, и в воде, и в воздухе. Кто дал право пчелам, спасая свой трудовой мед, накопленный малыми росинками, от злых ничего не делающих трутней жалить на смерть этих злодеев пчелиного рода?…
— За нами право! — прервала его Федосья. — За нами право! Мы — мир весь! За нами значит и право, да и сила за нами же!
— Федосья! — обратился я к ней полушепо-
