когда только чортъ освободитъ насъ отъ него? Замѣчательно, что, начавъ говорить сердитымъ, повидимому, тономъ, Ѳедосья въ концѣ концовъ начала улыбаться и затѣмъ просто таки расхохоталась, до того очевидно занимательною показалась, ей въ сущности продѣлка Кирилы. Что касается Ларивона, то онъ отнесся къ вопросу иначе: порывистымъ движеніемъ сорвалъ онъ эмблему супружескаго позора со стѣны и разбилъ ее объ полъ въ мелкіе дребезги.
Сильно обезпокоенный всѣмъ происшедшимъ, оставилъ я молодыхъ съ ихъ гостями и отправился розыскивать Кирилу. Но я не нашелъ его ни въ его хатѣ, ни въ пшикѣ, нигдѣ. Послѣ этихъ безплодныхъ поисковъ я полу-машинально вернулся къ мельницѣ; ея бѣлыя стѣны выступали изъ окружавшей ихъ тьмы; въ одномъ изъ оконъ хаты виднѣлся огонекъ. Вдругъ мелькнулъ другой огонекъ и снаружи близь хаты огонекъ въ видѣ нѣсколькихъ искръ, выбитыхъ огнивомъ изъ кремня; затлѣлся трутъ и черезъ мгновеніе я увидалъ освѣщенное огнемъ раскуриваемой коротенькой трубки блѣдное лицо Кирилы.
Но это продолжалось одно мгновенье. Затѣмъ снова все погрузилось въ потемки.
Меня невольно забралъ страхъ передъ тѣмъ, что могло случиться!
— Кирила! — не громко позвалъ я.
Нѣтъ отвѣта.
— Кирила! — крикнулъ я немного громче.
Опять тоже молчаніе.
Только вода шумѣла, стремясь по водосливу.
когда только чёрт освободит нас от него? Замечательно, что, начав говорить сердитым, по-видимому, тоном, Федосья в конце концов начала улыбаться и затем просто таки расхохоталась, до того очевидно занимательною показалась, ей в сущности проделка Кирилы. Что касается Ларивона, то он отнесся к вопросу иначе: порывистым движением сорвал он эмблему супружеского позора со стены и разбил ее об пол в мелкие дребезги.
Сильно обеспокоенный всем происшедшим, оставил я молодых с их гостями и отправился розыскивать Кирилу. Но я не нашел его ни в его хате, ни в пшике, нигде. После этих бесплодных поисков я полумашинально вернулся к мельнице; её белые стены выступали из окружавшей их тьмы; в одном из окон хаты виднелся огонек. Вдруг мелькнул другой огонек и снаружи близ хаты огонек в виде нескольких искр, выбитых огнивом из кремня; затлелся трут и через мгновение я увидал освещенное огнем раскуриваемой коротенькой трубки бледное лицо Кирилы.
Но это продолжалось одно мгновенье. Затем снова всё погрузилось в потемки.
Меня невольно забрал страх перед тем, что могло случиться!
— Кирила! — не громко позвал я.
Нет ответа.
— Кирила! — крикнул я немного громче.
Опять тоже молчание.
Только вода шумела, стремясь по водосливу.
