Поднялся страшный шумъ. Ларивонъ схватилъ Кирилу за ногу, но получилъ отъ него такой ударъ, что повалился на полъ; на Кирилу же набросилась вся толпа гостей и его, этого обезумѣвшаго отъ ревности и любви бѣднягу, вытолкали пинками за дверь.
— Ну! Припомню я вамъ это! Всѣмъ припомню! — въ ярости хрипѣлъ Кирила, когда на его спину сыпались толчки выпроваживавшихъ его гостей.
Дружки помогли Ларивону оправиться; у него тѣмъ не менѣе не перестала еще кровь течь изъ носу.
— Ладно! Пусть такъ! — бормоталъ онъ. — Пойдемъ Ѳедосья! Пойдемъ голубка, пава моя гордая! Пойдемъ и не бойся! Дружка покараулитъ насъ да и парни съ нимъ останутся… Собакъ спусти! Спусти собакъ еще!
— Чего мнѣ бояться? — заговорила молодая. — Только ты-то не трусь, а у меня храбрости на насъ обоихъ хватитъ.
Сваты и дружки повели молодыхъ съ пѣснями къ свадебной постели…
— Кирила, Кирила! — раздалось изъ комнаты, гдѣ была устроена брачная постель. Вслѣдъ за тѣмъ послышался трудно сдерживаемый смѣхъ. Я бросился въ комнату и тотчасъ увидѣлъ причину вновь возникшей суматохи: на стѣнѣ, въ головахъ постели, красовалась пара громадныхъ роговъ.
— Это навѣрно Кирилиныхъ рукъ дѣло! — кричала молодая. — Вотъ проклятый воръ этакій! И
Поднялся страшный шум. Ларивон схватил Кирилу за ногу, но получил от него такой удар, что повалился на пол; на Кирилу же набросилась вся толпа гостей и его, этого обезумевшего от ревности и любви беднягу, вытолкали пинками за дверь.
— Ну! Припомню я вам это! Всем припомню! — в ярости хрипел Кирила, когда на его спину сыпались толчки выпроваживавших его гостей.
Дружки помогли Ларивону оправиться; у него тем не менее не перестала еще кровь течь из носу.
— Ладно! Пусть так! — бормотал он. — Пойдем Федосья! Пойдем голубка, пава моя гордая! Пойдем и не бойся! Дружка покараулит нас да и парни с ним останутся… Собак спусти! Спусти собак еще!
— Чего мне бояться? — заговорила молодая. — Только ты-то не трусь, а у меня храбрости на нас обоих хватит.
Сваты и дружки повели молодых с песнями к свадебной постели…
— Кирила, Кирила! — раздалось из комнаты, где была устроена брачная постель. Вслед за тем послышался трудно сдерживаемый смех. Я бросился в комнату и тотчас увидел причину вновь возникшей суматохи: на стене, в головах постели, красовалась пара громадных рогов.
— Это наверно Кирилиных рук дело! — кричала молодая. — Вот проклятый вор этакий! И
