— Именно можетъ случиться, что меня какъ быка подведутъ подъ убой! — выразился яснѣе Ларивонъ. — Или вы забыли совершенно о нашемъ добрѣйшемъ Кирилѣ?
— Не говори мнѣ объ этомъ негодяѣ?
— Какъ не говорить о немъ? Однако онъ ухлопалъ вашего перваго мужа! Онъ довелъ вашего ухаживателя и чуть-что не жениха, Акентія, до нищенства! Какъ же не говорить! Я при воспоминаніи о немъ чувствую, какъ будто петля затягиваетъ уже мнѣ глотку. Ей Богу я не рѣшусь!
— Неужели же и ты такой же мущина, какъ Акентій? — закричала мельничиха. — Стыдился бы! Что у тебя тыква что ли вмѣсто головы-то на плечахъ выросла?
— Э-эх-эх-эхъ! — вздохнулъ Ларивонъ.
— Что ты хнычешь? Еще нюни не распусти! А то чего добраго растаешь какъ снѣговикъ подъ лучами солнца. Будь же настоящимъ мущиной! Не робѣй! Я съумѣю защитить тебя ужъ коли на то пошло, а я вѣдь, ты знаешь это, ничего не боюсь. Ну! Такъ рѣшайся! Вотъ тебѣ моя рука и мое слово!
— Ахъ Ѳедосья! — вздохнулъ Ларивонъ. — Какъ вы мнѣ нравитесь, это вы и представить себѣ не можете; только ужъ если это должно случиться, такъ надо, чтобъ оно случилось какъ можно посекретнѣй, да поскорѣй. Разъ, что я сдѣлаюсь вашимъ мужемъ, ну!.. Тогда, сказать ужъ по правдѣ, и перенести за это можно многое, чортъ его возьми!
— Именно может случиться, что меня как быка подведут под убой! — выразился яснее Ларивон. — Или вы забыли совершенно о нашем добрейшем Кириле?
— Не говори мне об этом негодяе?
— Как не говорить о нём? Однако он ухлопал вашего первого мужа! Он довел вашего ухаживателя и чуть-что не жениха, Акентия, до нищенства! Как же не говорить! Я при воспоминании о нём чувствую, как будто петля затягивает уже мне глотку. Ей Богу я не решусь!
— Неужели же и ты такой же мужчина, как Акентий? — закричала мельничиха. — Стыдился бы! Что у тебя тыква что ли вместо головы-то на плечах выросла?
— Э-эх-эх-эх! — вздохнул Ларивон.
— Что ты хнычешь? Еще нюни не распусти! А то чего доброго растаешь как снеговик под лучами солнца. Будь же настоящим мужчиной! Не робей! Я сумею защитить тебя уж коли на то пошло, а я ведь, ты знаешь это, ничего не боюсь. Ну! Так решайся! Вот тебе моя рука и мое слово!
— Ах, Федосья! — вздохнул Ларивон. — Как вы мне нравитесь, это вы и представить себе не можете; только уж если это должно случиться, так надо, чтоб оно случилось как можно посекретней, да поскорей. Раз, что я сделаюсь вашим мужем, ну!.. Тогда, сказать уж по правде, и перенести за это можно многое, чёрт его возьми!
