роду не мѣшалобы хоть сколько-нибудь ознакомляться въ школѣ. Вотъ посмотрите: я имѣю напр. у себя всѣ газеты, „Слово“ и „Заря“; есть у меня; и книги! Вотъ о сельскомъ хозяйствѣ, а вотъ это естественная исторія. Я нахожу, что хоть понемногу, а совсѣмъ надо быть знакомой, нѣтъ ничего полезнѣе знанія.
Она сѣла за столъ и подписалась на довѣренности. Пока она водила перомъ по бумагѣ, выраженіе ея лица, ея насупленныя брови и сжатыя губы напоминали собою выраженіе лица-властителя, подписывающаго смертный приговоръ.
— Охо-хо-хо! — раздалось въ эту минуту со стороны Акентія.
Она повернула голову въ его сторону и слегка пожала презрительно плечами.
— Посмотрите баринъ на этого ноющаго человѣка, котораго просто стыдно назвать мущиной, — обратилась она ко мнѣ. — Ты послушай Акентій! — и она строго взглянула на него. — Мнѣ въ концѣ-концовъ придется выгнать тебя вонъ изъ дому, какъ собаку, которая причиняетъ всѣмъ безпокойство.
— Охо-хо-хо-хо! — Занылъ опять Акентій. — Какже мнѣ не охать, когда меня сразу разорили, сразу обратили въ чистаго нищаго? И еще мнѣ не охать здѣсь у тебя въ домѣ? Да развѣ не по твоей милости бѣда надо мной стряслась? Будь проклятъ день, когда я родился! Будь проклятъ день, когда я узналъ тебя и когда во мнѣ животное сдѣлалось сильнѣе человѣка! Будь проклятъ
роду не мешало бы хоть сколько-нибудь ознакомляться в школе. Вот посмотрите: я имею напр. у себя все газеты, „Слово“ и „Заря“; есть у меня; и книги! Вот о сельском хозяйстве, а вот это естественная история. Я нахожу, что хоть понемногу, а совсем надо быть знакомой, нет ничего полезнее знания.
Она села за стол и подписалась на доверенности. Пока она водила пером по бумаге, выражение её лица, её насупленные брови и сжатые губы напоминали собою выражение лица-властителя, подписывающего смертный приговор.
— Охо-хо-хо! — раздалось в эту минуту со стороны Акентия.
Она повернула голову в его сторону и слегка пожала презрительно плечами.
— Посмотрите барин на этого ноющего человека, которого просто стыдно назвать мужчиной, — обратилась она ко мне. — Ты послушай Акентий! — и она строго взглянула на него. — Мне в конце концов придется выгнать тебя вон из дому, как собаку, которая причиняет всем беспокойство.
— Охо-хо-хо-хо! — Заныл опять Акентий. — Какже мне не охать, когда меня сразу разорили, сразу обратили в чистого нищего? И еще мне не охать здесь у тебя в доме? Да разве не по твоей милости беда надо мной стряслась? Будь проклят день, когда я родился! Будь проклят день, когда я узнал тебя и когда во мне животное сделалось сильнее человека! Будь проклят
