тать человѣка. Ну, послушай-ка: не хочешь-ли, чтобъ я далъ тебѣ кораллы, хорошіе, крупные, красные кораллы?
— Это ты укралъ что-ли?
— А тебѣ какое дѣло? Мои они! Такъ хочешь?
— Отчего-же не хотѣть?
Потомъ они пошептались еще нѣсколько времени и, наконецъ, снова стало тихо, такъ тихо, что сонъ вторично охватилъ меня.
Черезъ нѣсколько времени меня вновь разбудили ихъ шепчущіе голоса; попрежнему черезъ щель тянулась въ мою комнату тонкая нить свѣта. На сей разъ я не превозмогъ любопытства и тихо приподнявшись на постели приложилъ глазъ къ щели; я увидѣлъ Ѳедосью, одѣтую вполнѣ, сидящую на постели, и Кирилу, сидящаго рядомъ съ нею и старающагося обнять ее.
— Оставь! — отстраняла она его строгимъ шепотомъ. — Чтобъ ты и не смѣлъ мнѣ заикаться когда-нибудь объ этомъ.
— Отчего? — шепталъ онъ страстно. — Развѣ не любишь меня? Развѣ не моя ты?
— Люблю! И никогда, никого другого не любила. Того я выбрала въ мужья только за то, что у него хозяйство было богатое, и лошади и скотъ!
— Ну, а я его за это-то именно и ухлопалъ.
— Ужъ не думаешь-ли ты, что я очень сокрушалась объ немъ?… Покуда ты десять-то лѣтъ на цѣпурѣ сидѣлъ я такъ-то ли весело развлекалась.
— Молчи про это! — прошепталъ Кирила и зубы его слегка скрипнули.
тать человека. Ну, послушай-ка: не хочешь ли, чтоб я дал тебе кораллы, хорошие, крупные, красные кораллы?
— Это ты украл что ли?
— А тебе какое дело? Мои они! Так хочешь?
— Отчего же не хотеть?
Потом они пошептались еще несколько времени и, наконец, снова стало тихо, так тихо, что сон вторично охватил меня.
Через несколько времени меня вновь разбудили их шепчущие голоса; по-прежнему через щель тянулась в мою комнату тонкая нить света. На сей раз я не превозмог любопытства и тихо приподнявшись на постели приложил глаз к щели; я увидел Федосью одетую вполне, сидящую на постели, и Кирилу, сидящего рядом с нею и старающегося обнять ее.
— Оставь! — отстраняла она его строгим шепотом. — Чтоб ты и не смел мне заикаться когда-нибудь об этом.
— Отчего? — шептал он страстно. — Разве не любишь меня? Разве не моя ты?
— Люблю! И никогда, никого другого не любила. Того я выбрала в мужья только за то, что у него хозяйство было богатое, и лошади и скот!
— Ну, а я его за это-то именно и ухлопал.
— Уж не думаешь ли ты, что я очень сокрушалась об нём?… Покуда ты десять-то лет на цепуре сидел я так-то ли весело развлекалась.
— Молчи про это! — прошептал Кирила и зубы его слегка скрипнули.
