Мое мнѣніе такое: хорошо когда выбираютъ крестьянъ, такъ какъ выборный, умный крестьянинъ лучше многихъ другихъ знаетъ крестьянскія нужды своего края; еще лучше, если выбираютъ священниковъ, такъ какъ тѣ, зная тоже, что извѣстно умному крестьянину, въ тоже время болѣе его образованы. Самое-же лучшее по моему, когда выбираютъ честнаго, образованнаго, помѣщика, который знаетъ не только то, что могутъ знать всѣ крестьяне и священники, но еще многое такое, надъ чѣмъ тѣ и не задумывались и, который по этому можетъ оказать для края пользу большую чѣмъ кто-нибудь.
— Мнѣ очень пріятно это слышать отъ васъ Ѳедосья! Я могу вамъ прямо сказать: вы — женщина очевидно столь-же умная какъ и красивая.
— Очень пріятно услышать это отъ васъ, — проговорила она съ веселымъ смѣхомъ, кокетливо показывая мнѣ рядъ своихъ прекрасныхъ, ровныхъ зубовъ; — только зачѣмъ вы мнѣ это сказали, вы, важный баринъ, мнѣ, простой мельничихѣ? — И она со смѣхомъ встала изъ за стола.
— Однако вамъ пора и на покой! — замѣтилъ я. — Извините за причиненное вамъ безпокойство. Я думаю, чуть-ли не скоро полночь!
— О нѣтъ! Только десять съ небольшимъ.
— Ну такъ тѣмъ лучше!
Она приготовила мнѣ въ комнатѣ гдѣ мы сидѣли чудесную, чистую постель, такую чистую, какую рѣдко встрѣтишь въ галиційскомъ крестьянскомъ домѣ, и собралась уходить изъ комнаты.
— А вы сами гдѣ спите? — спросилъ я.
Мое мнение такое: хорошо когда выбирают крестьян, так как выборный, умный крестьянин лучше многих других знает крестьянские нужды своего края; еще лучше, если выбирают священников, так как те, зная тоже, что известно умному крестьянину, в тоже время более его образованы. Самое же лучшее по моему, когда выбирают честного, образованного, помещика, который знает не только то, что могут знать все крестьяне и священники, но еще многое такое, над чем те и не задумывались и, который по этому может оказать для края пользу большую чем кто-нибудь.
— Мне очень приятно это слышать от вас Федосья! Я могу вам прямо сказать: вы — женщина очевидно столь же умная как и красивая.
— Очень приятно услышать это от вас, — проговорила она с веселым смехом, кокетливо показывая мне ряд своих прекрасных, ровных зубов; — только зачем вы мне это сказали, вы, важный барин, мне, простой мельничихе? — И она со смехом встала из-за стола.
— Однако вам пора и на покой! — заметил я. — Извините за причиненное вам беспокойство. Я думаю, чуть ли не скоро полночь!
— О нет! Только десять с небольшим.
— Ну так тем лучше!
Она приготовила мне в комнате где мы сидели чудесную, чистую постель, такую чистую, какую редко встретишь в галицийском крестьянском доме, и собралась уходить из комнаты.
— А вы сами где спите? — спросил я.
