— Негодяемъ! — докончилъ онъ. — Такъ прямо и говорите!
— И какъ ты не злишься, а вѣдь сердце-то у тебя само по себѣ доброе.
— Знаете, что я вамъ раскажу! — проговорилъ онъ совсѣмъ инымъ чѣмъ прежде, мягкимъ, покойнымъ голосомъ. — Я еще былъ тогда молодымъ парнюгой съ сердцемъ, которое при всякомъ удобномъ случаѣ готово было выскочить изъ груди къ чьемъ-нибудь ногамъ. Молодой красивый парень… Ну и полюбилъ я дѣвушку, полюбилъ честно, по закону, и она меня полюбила; бѣда была только въ томъ, что она была изъ богатаго дома я-же бѣднякъ. Заикнулась было она отцу, а тотъ ей въ отвѣтъ: убирайся, говоритъ ты! Чтобъ я выдалъ тебя за нищаго, который только твое добро проѣдать станетъ. А я былъ совсѣмъ славный парень честный, работящій, не пьяница, не картежникъ. Подвернулся другой женихъ; давно я уже ненавидѣлъ этого Максима, давно зависть брала глядя на его богатое хозяйство, а тутъ еще онъ, да и она съ нимъ вмѣстѣ, оба они надругались надо мной, словно сердце-то у меня изъ дерева вырублено: поженились. Тогда-то я и ушелъ было по началу, прямо отъ грѣха ушелъ въ рудники работать. Прошло послѣ того съ годъ, и принеси-же меня на несчастье опять домой! Господи! Каково мнѣ только увидѣть было! — голосъ Кирилы дрогнулъ, на глаза его выступили слезы, руки, какъ безсильныя плети опустились внизъ, голова понурилась…
— Не передать этого! — продолжалъ онъ не-
— Негодяем! — докончил он. — Так прямо и говорите!
— И как ты не злишься, а ведь сердце-то у тебя само по себе доброе.
— Знаете, что я вам расскажу! — проговорил он совсем иным чем прежде, мягким, покойным голосом. — Я еще был тогда молодым парнюгой с сердцем, которое при всяком удобном случае готово было выскочить из груди к чьем-нибудь ногам. Молодой красивый парень… Ну и полюбил я девушку, полюбил честно, по закону, и она меня полюбила; беда была только в том, что она была из богатого дома я же бедняк. Заикнулась было она отцу, а тот ей в ответ: убирайся, говорит ты! Чтоб я выдал тебя за нищего, который только твое добро проедать станет. А я был совсем славный парень честный, работящий, не пьяница, не картежник. Подвернулся другой жених; давно я уже ненавидел этого Максима, давно зависть брала глядя на его богатое хозяйство, а тут еще он, да и она с ним вместе, оба они надругались надо мной, словно сердце-то у меня из дерева вырублено: поженились. Тогда-то я и ушел было по началу, прямо от греха ушел в рудники работать. Прошло после того с год, и принеси же меня на несчастье опять домой! Господи! Каково мне только увидеть было! — голос Кирилы дрогнул, на глаза его выступили слезы, руки, как бессильные плети опустились вниз, голова понурилась…
— Не передать этого! — продолжал он не-
