Прійдя въ шинокъ, я на прямки приступилъ къ дѣлу.
— Скажи Кирилѣ — обратился я къ жиду, — что сегодня въ восемь часовъ вечера я буду здѣсь, чтобъ и онъ тоже пришелъ. Мнѣ надо переговорить съ нимъ.
— А объ чемъ вамъ надо говорить съ Кирилой? — полюбопытствовалъ жидъ.
— Объ серебрѣ, которое онъ укралъ!
— Что вы говорите, накажи меня Господи! — съ поддѣльнымъ удивленіемъ воскликнулъ шинкарь.
— Онъ тебя и накажетъ, на этотъ счетъ можешь быть увѣреннымъ. Только помни все-таки: сегодня въ восемь часовъ, чтобъ я нашелъ здѣсь Кирилу, понимаешь ты. Я только хочу выкупить у него серебро, потому что оно мнѣ дорого по нѣкоторымъ семейнымъ воспоминаніямъ.
— Я ничего не понимаю изъ всего, что говоритъ ваша милость — продолжалъ шинкарь играть свою роль. — Но Кирила будетъ здѣсь въ восемь часовъ.
— Помни-же въ восемь!
— Будьте покойны.
Былъ темный туманный осенній вечеръ когда я вошелъ въ шинокъ, внутренность котораго была тускло освѣщена маленькой лампой; я засталъ тамъ Хайку, сидящую за прилавкомъ, жида, украшеннаго молитвеннымъ ремнемъ и монотоннымъ голосомъ молившагося по направленію къ углу; за столомъ сидѣлъ человѣкъ, вставшій при моемъ появленіи; онъ поклонился мнѣ вѣжливо но безъ какого бы то ни было заискиванья и остановился
Прийдя в шинок, я напрямки приступил к делу.
— Скажи Кириле, — обратился я к жиду, — что сегодня в восемь часов вечера я буду здесь, чтоб и он тоже пришел. Мне надо переговорить с ним.
— А об чём вам надо говорить с Кирилой? — полюбопытствовал жид.
— Об серебре, которое он украл!
— Что вы говорите, накажи меня Господи! — с поддельным удивлением воскликнул шинкарь.
— Он тебя и накажет, на этот счет можешь быть уверенным. Только помни всё-таки: сегодня в восемь часов, чтоб я нашел здесь Кирилу, понимаешь ты. Я только хочу выкупить у него серебро, потому что оно мне дорого по некоторым семейным воспоминаниям.
— Я ничего не понимаю из всего, что говорит ваша милость — продолжал шинкарь играть свою роль. — Но Кирила будет здесь в восемь часов.
— Помни же в восемь!
— Будьте покойны.
Был темный туманный осенний вечер когда я вошел в шинок, внутренность которого была тускло освещена маленькой лампой; я застал там Хайку, сидящую за прилавком, жида, украшенного молитвенным ремнем и монотонным голосом молившегося по направлению к углу; за столом сидел человек, вставший при моем появлении; он поклонился мне вежливо но без какого бы то ни было заискиванья и остановился,
