Только что запѣли первые пѣтухи. На востокѣ протянулась узкая, длинная полоса начинающагося разсвѣта; постепенно блѣднѣя въ оба конца, она терялась на сѣверѣ и югѣ, тамъ гдѣ среди темныхъ еще небесъ догорали послѣднія звѣзды, мигая словно мерцавшіе издали ночные огоньки пастуховъ-караульщиковъ,
Я погасилъ трепетавшее пламя догоравшей свѣчи и вышелъ изъ дому. Раскинувшаяся передо мной безконечная, желтѣющая нива, небольшая деревенька, лѣсъ и луговина, все это было словно погружено въ непробудный сонъ. Даже въ воздухѣ нималѣйшаго движенія; только деревья подъ окнами моего дома, да цвѣты моего сада, да луговая трава какъ будто дышали, посылая въ чистый утренній воздухъ свѣжій, укрѣпляющій ароматъ.
Тишина царила повсюду самая ненарушимая; казалось еще ни одно насѣкомое не рискнуло погрузиться въ свѣжія, слегка холодноватыя волны возду-
Только что запели первые петухи. На востоке протянулась узкая, длинная полоса начинающегося рассвета; постепенно бледнея в оба конца, она терялась на севере и юге, там где среди темных еще небес догорали последние звезды, мигая словно мерцавшие издали ночные огоньки пастухов-караульщиков,
Я погасил трепетавшее пламя догоравшей свечи и вышел из дому. Раскинувшаяся передо мной бесконечная, желтеющая нива, небольшая деревенька, лес и луговина, всё это было словно погружено в непробудный сон. Даже в воздухе ни малейшего движения; только деревья под окнами моего дома, да цветы моего сада, да луговая трава как будто дышали, посылая в чистый утренний воздух свежий, укрепляющий аромат.
Тишина царила повсюду самая ненарушимая; казалось еще ни одно насекомое не рискнуло погрузиться в свежие, слегка холодноватые волны возду-
