трусъ, чтобы могъ застрѣлиться! Ну, такъ я во имя роднаго края, застрѣлю тебя сама.
И она направила ему въ грудь дуло пистолета въ то время какъ онъ съ крикомъ отчаянія и испуга упалъ предъ ней на колѣни и началъ безсвязно бормотать о пощадѣ, просить о помилованіе его жизни.
Красавица еврейка смотрѣла на него съ презрѣніемъ, смотрѣла долго, за тѣмъ опустивъ пистолетъ, проговорила:
— Ты дѣйствительно не стоишь того, чтобъ на тебя истратить зарядъ.
И она вышла изъ комнаты, заперевъ за собою дверь. Убѣдившись въ томъ, что мужъ нѣсколько пришелъ въ себя и, успокоенный, улегся въ постель, Эгла какъ могла тихо закуталась въ шубку, отворила окно, вылѣзла чрезъ него на улицу и быстро скрылась въ ночной темнотѣ.
Едва начало свѣтать, какъ на улицѣ послышался лошадиный топотъ. Пріѣхавшіе остановились у дома Зонненфельда. Минуту спустя дверь его комнаты затрещала подъ сильными ударами прикладовъ и, проснувшійся въ страхѣ, Зонненфельдъ увидѣлъ передъ собою нѣсколько человѣкъ венгерскихъ гусаръ съ красавицей Эглой во главѣ.
— Вотъ шпіонъ! — спокойнымъ, холоднымъ тономъ проговорила еврейка. — Онъ мужъ мой и я его любила… Но я хочу его видѣть болтающимся на висѣлицѣ.
Напрасно Зонненфельдъ молилъ о пощадѣ, напрасно взывалъ онъ о помощи… Въ одинъ мигъ
трус, чтобы мог застрелиться! Ну, так я во имя родного края, застрелю тебя сама.
И она направила ему в грудь дуло пистолета в то время как он с криком отчаяния и испуга упал пред ней на колени и начал бессвязно бормотать о пощаде, просить о помилование его жизни.
Красавица еврейка смотрела на него с презрением, смотрела долго, за тем опустив пистолет, проговорила:
— Ты действительно не стоишь того, чтоб на тебя истратить заряд.
И она вышла из комнаты, заперев за собою дверь. Убедившись в том, что муж несколько пришел в себя и, успокоенный, улегся в постель, Эгла как могла тихо закуталась в шубку, отворила окно, вылезла чрез него на улицу и быстро скрылась в ночной темноте.
Едва начало светать, как на улице послышался лошадиный топот. Приехавшие остановились у дома Зонненфельда. Минуту спустя дверь его комнаты затрещала под сильными ударами прикладов и, проснувшийся в страхе, Зонненфельд увидел перед собою несколько человек венгерских гусар с красавицей Эглой во главе.
— Вот шпион! — спокойным, холодным тоном проговорила еврейка. — Он муж мой, и я его любила… Но я хочу его видеть болтающимся на виселице.
Напрасно Зонненфельд молил о пощаде, напрасно взывал он о помощи… В один миг
