все время, пока отрядъ былъ въ мѣстечкѣ, Зонненфельдъ провелъ въ уединенномъ помѣщеніи подвала, куда онъ спрятался, приказавъ предварительно кухаркѣ снабдить его на цѣлый день ѣдой и питьемъ. Эгла была возмущена. Въ первыя минуты послѣ выхода мужа изъ подвала она выразила намѣреніе уйти отъ него, взявъ съ собою дѣтей; но Зонненфельдъ такъ началъ умолять ее не дѣлать ничего подобнаго, такъ униженно простиралъ къ ней свои руки, да и дѣти оказались ходатаями за отца… Эгла осталась. Но съ этого дня о прежнихъ отношеніяхъ не было и помина: жена третировала мужа съ видомъ вѣчной холодной насмѣшки, терзавшей Зонненфельда больше чѣмъ если-бы Эгла отнеслась къ нему съ прямой открытой враждебностью, съ несдержаннымъ гнѣвомъ. И странное дѣло! Измѣнившееся отношеніе Эглы къ мужу повліяло на него совсѣмъ особенно: относившійся прежде съ полнымъ равнодушіемъ къ возникшей и разгорѣвшейся въ его отечествѣ междоусобицѣ, Зонненфельдъ началъ теперь съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе принимать къ сердцу общественныя событія дня, но только интересуясь ими съ совершенно другой стороны, чѣмъ какъ интересовалась ими Эгла. Онъ ненавидѣлъ патріотовъ, которые по его мнѣнію похитили у него сердце его жены, этихъ воякъ, героизмъ которыхъ такъ унизилъ его гражданскую робость въ глазахъ Эглы. Съ того дня, когда правительственныя войска перешли границу Венгріи и начали наступленіе по направленію къ Венгерской столицѣ, Эгла дѣла-
всё время, пока отряд был в местечке, Зонненфельд провел в уединенном помещении подвала, куда он спрятался, приказав предварительно кухарке снабдить его на целый день едой и питьем. Эгла была возмущена. В первые минуты после выхода мужа из подвала она выразила намерение уйти от него, взяв с собою детей; но Зонненфельд так начал умолять ее не делать ничего подобного, так униженно простирал к ней свои руки, да и дети оказались ходатаями за отца… Эгла осталась. Но с этого дня о прежних отношениях не было и помина: жена третировала мужа с видом вечной холодной насмешки, терзавшей Зонненфельда больше чем если бы Эгла отнеслась к нему с прямой открытой враждебностью, с несдержанным гневом. И странное дело! Изменившееся отношение Эглы к мужу повлияло на него совсем особенно: относившийся прежде с полным равнодушием к возникшей и разгоревшейся в его отечестве междоусобице, Зонненфельд начал теперь с каждым днем всё более и более принимать к сердцу общественные события дня, но только интересуясь ими с совершенно другой стороны, чем как интересовалась ими Эгла. Он ненавидел патриотов, которые по его мнению похитили у него сердце его жены, этих вояк, героизм которых так унизил его гражданскую робость в глазах Эглы. С того дня, когда правительственные войска перешли границу Венгрии и начали наступление по направлению к Венгерской столице, Эгла дела-
