— Вслѣдствіе плохаго питанія, — продолжалъ докторъ, — можетъ быть вслѣдствіе тяжелыхъ заботъ, которыхъ впрочемъ въ вашей жизни предположить трудно, вслѣдствіе недостатка въ пользованіи чистымъ воздухомъ, сидячей жизни и плохаго сна, развилось то положеніе, въ которомъ вы находитесь.
— Это весьма возможно! — съ грустной улыбкой замѣтилъ Малахъ.
— Нужнѣе всего для васъ душевный покой, — пояснилъ докторъ. — Это лучшее лекарство. И сверхъ того вы должны менѣе сидѣть за книгами, больше гулять, ходить напр., въ горы, въ лѣсъ; тогда вы будете и лучше ѣсть, и больше спать.
А какое лекарство надо мнѣ принимать при этомъ?
— Прекрасную созданную Господомъ, природу! Вотъ ваше лекарство. А затѣмъ до свиданья: скораго выздоровленія вамъ желаю.
И докторъ простившись съ Малахомъ, прежнимъ путемъ отправился къ лошади.
Малахъ долго слѣдилъ взоромъ за уѣхавшимъ докторомъ, долго продолжалъ стоять задумчиво у забора. Талмудисту очень понравилось, что врачъ не прописалъ ему никакого лекарства — Малахъ всегда съ ужасомъ помышлялъ о длинныхъ рецептахъ и объемистыхъ стклянкахъ какой-то мутной дряни; но что хотѣлъ сказать докторъ своими послѣдними словами о природѣ? Ужели она и впрямь можетъ служить лекарствомъ, она, которая до сего времени была невѣдомой для Малаха? Неужели мертвые камни, нѣ-
— Вследствие плохого питания, — продолжал доктор, — может быть вследствие тяжелых забот, которых впрочем в вашей жизни предположить трудно, вследствие недостатка в пользовании чистым воздухом, сидячей жизни и плохого сна, развилось то положение, в котором вы находитесь.
— Это весьма возможно! — с грустной улыбкой заметил Малах.
— Нужнее всего для вас душевный покой, — пояснил доктор. — Это лучшее лекарство. И сверх того вы должны менее сидеть за книгами, больше гулять, ходить напр., в горы, в лес; тогда вы будете и лучше есть, и больше спать.
А какое лекарство надо мне принимать при этом?
— Прекрасную созданную Господом, природу! Вот ваше лекарство. А затем до свиданья: скорого выздоровления вам желаю.
И доктор простившись с Малахом, прежним путем отправился к лошади.
Малах долго следил взором за уехавшим доктором, долго продолжал стоять задумчиво у забора. Талмудисту очень понравилось, что врач не прописал ему никакого лекарства — Малах всегда с ужасом помышлял о длинных рецептах и объемистых склянках какой-то мутной дряни; но что хотел сказать доктор своими последними словами о природе? Ужели она и впрямь может служить лекарством, она, которая до сего времени была неведомой для Малаха? Неужели мертвые камни, не-
