Показавъ все это молодымъ людямъ и передавъ крестикъ и записку Ципорѣ, Абурель сказалъ, обращаясь къ дочери:
— Знай-же дитя мое! Теперь я долженъ сказать это тебѣ. Ты не родная моя дочь, а дочь христіанскихъ родителей. Я поднялъ тебя на дорогѣ въ лѣсу и мы приняли тебя съ покойницей женой какъ дочь ниспосланную намъ небомъ. Принявъ тебя мы старались сдѣлать для тебя все, что можетъ сдѣлать любовь къ родному дитяти.
Молодая дѣвушка вспыхнула отъ счастья. Она бросилась на шею возлюбленнаго, а затѣмъ упала въ объятія стараго Абуреля, принялась осыпать его руки поцѣлуями, смѣялась и вмѣстѣ съ тѣмъ плакала слезами радости…
Ванда-Ципора сдѣлалась женою Адріана Медриновскаго и скоро стала вмѣстѣ съ нимъ владѣтельницею Бобковъ. Абурель, сдѣлавшійся совсѣмъ сѣдымъ старичкомъ, все же еще достаточно бодръ для того, чтобъ раза по три въ недѣлю ѣздить къ молодой, взаимно любящей, парѣ; пріѣзжая онъ сажаетъ себѣ на колѣни маленькихъ дѣтокъ своей пріемной дочери, качаетъ ихъ, и съ восторгомъ отдаетъ въ ихъ распоряженіе свою длинную бѣлую бороду. Абурель могъ бы и совсѣмъ переселиться въ Бобки, гдѣ такое переселеніе встрѣтили бы съ радостью; но онъ привыкъ къ своему гнѣзду, да и поздно было-бы переиначивать ему свою жизнь, скромную жизнь старика еврея на ту блестящую жизнь, которою живутъ владѣльцы Бобковъ.
Показав всё это молодым людям и передав крестик и записку Ципоре, Абурель сказал, обращаясь к дочери:
— Знай же дитя мое! Теперь я должен сказать это тебе. Ты не родная моя дочь, а дочь христианских родителей. Я поднял тебя на дороге в лесу и мы приняли тебя с покойницей женой как дочь ниспосланную нам небом. Приняв тебя мы старались сделать для тебя всё, что может сделать любовь к родному дитяти.
Молодая девушка вспыхнула от счастья. Она бросилась на шею возлюбленного, а затем упала в объятия старого Абуреля, принялась осыпать его руки поцелуями, смеялась и вместе с тем плакала слезами радости…
Ванда-Ципора сделалась женою Адриана Медриновского и скоро стала вместе с ним владетельницею Бобков. Абурель, сделавшийся совсем седым старичком, всё же еще достаточно бодр для того, чтоб раза по три в неделю ездить к молодой, взаимно любящей, паре; приезжая он сажает себе на колени маленьких деток своей приемной дочери, качает их, и с восторгом отдает в их распоряжение свою длинную белую бороду. Абурель мог бы и совсем переселиться в Бобки, где такое переселение встретили бы с радостью; но он привык к своему гнезду, да и поздно было бы переиначивать ему свою жизнь, скромную жизнь старика еврея, на ту блестящую жизнь, которою живут владельцы Бобков.
