Даже фантазія полуслѣпаго канцеляриста Крумгольца разыгралась при видѣ красавицы еврейки и ея дукатовъ; онъ началъ стыдливо прикрывать бумагами окружавшія его чернильныя пятна на столѣ.
— Я осмѣлюсь замѣтить, — проговорилъ онъ, — что именно хорошо бы было, чтобъ въ новой фамиліи молодой дамы имѣлось что либо намѣкающее на происхожденіе богини любви и красоты; поэтому я предложилъ бы имъ называться Велленгеймъ (родившаяся въ волнахъ).
— Нѣтъ, нѣтъ! — перебилъ его комиссаръ. — Вы только взгляните на эти щечки-розы… впрочемъ вы вѣдь Крумгольцъ видите-то плохо… и выскажете, что дама должна называться розой; даже не розой — этого мало… Розенгартенъ!… нѣтъ! Розенталь (долина розъ), — вотъ ваша истинная фамилія.
Хорошенькая вдова улыбнулась довольной улыбкой и eе занесли въ протоколъ съ новой фамиліей Розенталь. Она вышла изъ канцеляріи. Авессаломъ снова приблизился къ столу и плаксиво заговорилъ:
— Не дѣлайте меня несчастнымъ, господинъ комиссаръ, и господа чиновники!
— Что? Этотъ оселъ еще здѣсь? — закричалъ комиссаръ. — Если ты не хочешь называться Кноблаухъ, то пусть ты будешь Оренблезеръ (дудящій въ уши), чтобъ ты не трещалъ намъ въ уши понапрасну. Такъ и знай: ты — Оренблезеръ.
Но дѣло опять прервалось; вошелъ портной Абурель, который, приблизившись къ комиссару
Даже фантазия полуслепого канцеляриста Крумгольца разыгралась при виде красавицы еврейки и её дукатов; он начал стыдливо прикрывать бумагами окружавшие его чернильные пятна на столе.
— Я осмелюсь заметить, — проговорил он, — что именно хорошо бы было, чтоб в новой фамилии молодой дамы имелось что либо намекающее на происхождение богини любви и красоты; поэтому я предложил бы им называться Велленгейм (родившаяся в волнах).
— Нет, нет! — перебил его комиссар. — Вы только взгляните на эти щечки-розы… впрочем вы ведь, Крумгольц, видите-то плохо… и выскажете, что дама должна называться розой; даже не розой — этого мало… Розенгартен!… нет! Розенталь (долина роз), — вот ваша истинная фамилия.
Хорошенькая вдова улыбнулась довольной улыбкой, и её занесли в протокол с новой фамилией Розенталь. Она вышла из канцелярии. Авессалом снова приблизился к столу и плаксиво заговорил:
— Не делайте меня несчастным, господин комиссар, и господа чиновники!
— Что? Этот осел еще здесь? — закричал комиссар. — Если ты не хочешь называться Кноблаух, то пусть ты будешь Оренблезер (дудящий в уши), чтоб ты не трещал нам в уши понапрасну. Так и знай: ты — Оренблезер.
Но дело опять прервалось; вошел портной Абурель, который, приблизившись к комиссару
