рые забытые часы, по какой то ошибкѣ и опавшіе въ лавочку Авессалома; конечно, они почти не шли, и во всякомъ случаѣ останавливались каждыя четверть часа, но все же это была вещь и вещь видная среди массы товара бѣдняка Авессалома. Были даже шелковыя платья, конечно, изъ числа такихъ, которыя сильно попорчены мышами.
Посреди всѣхъ этихъ сокровищъ сидѣла Рахиль, жена Авессалома, дочери его Ревекка и Эсфирь, сынъ Іоссель и еще трое малышей ребятишекъ; все это волновалось теперь мыслью о томъ, какую бы выбрать фамилію, чтобъ она прелестью своей поразила не только весь Крейсштадтъ, но если возможно весь народъ израильскій.
Рахиль предложила Готвельтъ (Божій міръ), но Авессаломъ покачалъ головой.
— Не призывай имени Господа твоего всуе! — проговорилъ онъ. — Назваться Готвельтъ, значитъ, вводить людей въ постоянныя искушенія.
— Гольдманъ! — предложила Эсфирь. — Гольдманъ (золото-человѣкъ), прекрасная фамилія!
— Какъ могу я назваться Гольдманомъ, когда мы почти голодаемъ отъ бѣдности. Это вызоветъ только насмѣшки надъ нами. А вотъ, что ты скажешь насчетъ фамиліи Лиліенталь (долина лилій)?
— Ну та́ту! — возразилъ Іоссель. — Потяни только немного носомъ и скажи какими лиліями пахнетъ здѣсь у насъ! Люди прямо будутъ говорить: чего онъ не назвался лучше Цвибельталемъ (луковая долина)?
Эти разсужденія продолжались до обѣда, за обѣдомъ, послѣ обѣда; все не находилось такой
рые забытые часы, по какой то ошибке и опавшие в лавочку Авессалома; конечно, они почти не шли, и во всяком случае останавливались каждые четверть часа, но всё же это была вещь и вещь видная среди массы товара бедняка Авессалома. Были даже шелковые платья, конечно, из числа таких, которые сильно попорчены мышами.
Посреди всех этих сокровищ сидела Рахиль, жена Авессалома, дочери его Ревекка и Эсфирь, сын Иоссель и еще трое малышей ребятишек; всё это волновалось теперь мыслью о том, какую бы выбрать фамилию, чтоб она прелестью своей поразила не только весь Крейсштадт, но если возможно весь народ израильский.
Рахиль предложила Готвельт (Божий мир), но Авессалом покачал головой.
— Не призывай имени Господа твоего всуе! — проговорил он. — Назваться Готвельт, значит, вводить людей в постоянные искушения.
— Гольдман! — предложила Эсфирь. — Гольдман (золото-человек), прекрасная фамилия!
— Как могу я назваться Гольдманом, когда мы почти голодаем от бедности. Это вызовет только насмешки над нами. А вот, что ты скажешь насчет фамилии Лилиенталь (долина лилий)?
— Ну та́ту! — возразил Иоссель. — Потяни только немного носом и скажи какими лилиями пахнет здесь у нас! Люди прямо будут говорить: чего он не назвался лучше Цвибельталем (луковая долина)?
Эти рассуждения продолжались до обеда, за обедом, после обеда; всё не находилось такой
