въ столъ. — Что можетъ быть лучше звѣзднаго міра?
— Вы хотите сказать, что я долженъ называться Штерномъ, т. е. звѣздой? Это было бы не дурно, но не находите ли вы, что это имя слишкомъ коротко для двадцати дукатовъ?
— Разумѣется! Но вѣдь звѣзды бываютъ разныя, господинъ Мелехъ. Есть большія и малыя звѣзды, есть такія, что чуть видны, а есть и другія, которыя блестятъ ярко.
— Такъ дайте мнѣ по крайней мѣрѣ такую звѣзду, которая была бы и большая, и свѣтила ярко, и главное была бы подлиннѣе, чѣмъ просто Штернъ.
— Знаете что? — придумалъ канцеляристъ. Назовитесь вы Лихтенштернъ! Это даже напоминаетъ Лихтенштейна, князя Лихтенштейна.
— A! Славный вы человѣкъ, господинъ Крумгольцъ. Именно Лихтенштернъ! Отличная фамилія, это я долженъ сказать. Записывайте меня Лихтенштерномъ.
Канцеляристъ началъ вписывать въ книгу, а Мелехъ изъ всѣхъ силъ старался разсмотрѣть черезъ плечо пишущаго то ли онъ пишетъ, что надо. Убѣдившись, что прекрасное имя занесено въ протоколъ рядомъ съ его прежнимъ именемъ, онъ далъ Крумгольцу еще гульденъ, — Мелехъ тотчасъ понялъ, что двадцать дукатовъ взяты съ него не для канцеляриста — и отправился домой, преисполненный гордости.
Жена и дѣти прямо встрѣтили его вопросомъ: какую же фамилію дали тебѣ?
в стол. — Что может быть лучше звездного мира?
— Вы хотите сказать, что я должен называться Штерном, т. е. звездой? Это было бы не дурно, но не находите ли вы, что это имя слишком коротко для двадцати дукатов?
— Разумеется! Но ведь звезды бывают разные, господин Мелех. Есть большие и малые звезды, есть такие, что чуть видны, а есть и другие, которые блестят ярко.
— Так дайте мне по крайней мере такую звезду, которая была бы и большая, и светила ярко, и главное была бы подлиннее, чем просто Штерн.
— Знаете что? — придумал канцелярист. Назовитесь вы Лихтенштерн! Это даже напоминает Лихтенштейна, князя Лихтенштейна.
— A! Славный вы человек, господин Крумгольц. Именно Лихтенштерн! Отличная фамилия, это я должен сказать. Записывайте меня Лихтенштерном.
Канцелярист начал вписывать в книгу, а Мелех из всех сил старался рассмотреть через плечо пишущего то ли он пишет, что надо. Убедившись, что прекрасное имя занесено в протокол рядом с его прежним именем, он дал Крумгольцу еще гульден, — Мелех тотчас понял, что двадцать дукатов взяты с него не для канцеляриста — и отправился домой, преисполненный гордости.
Жена и дети прямо встретили его вопросом: какую же фамилию дали тебе?
