какъ и среди богачей, облеченныхъ въ шелки, мѣха и бархаты, — идея по крайней мѣрѣ избрать себѣ фамиліи, которыя пріятно ласкали бы ухо каждаго честнаго еврея.
Въ это же время правительственные чиновники, командированные для выполненія Императорскаго приказа, приготовлялись приступить къ своей сложной, обильной письмомъ работѣ, и являли собою нѣчто въ родѣ горячаго камня, шлепнувшагося съ неба прямехонько въ кучку еврейскаго населенія Крейсштадта. Не наступилъ еще первый день фамильныхъ записей, какъ супруга начальника вновь испеченной канцеляріи, Гробахера, явилась въ домашнемъ неглиже среди подчиненныхъ своего мужа. Маленькая женщина сіяла какимъ то нетерпѣливымъ восторгомъ, бросала вокругъ ласково-повѣлительные взгляды; она тоже имѣла идею.
— У меня родилась въ головѣ прекрасная мысль! — начала она, обращаясь ко всѣмъ окружающимъ, и главнымъ образомъ къ мужу. — Воля Императора насчетъ фамильныхъ записей должна быть исполнена. Пусть такъ! Нашъ Милостивѣйшій монархъ пожелалъ, чтобъ всѣ евреи подобно христіанамъ имѣли каждый свою фамилію, но онъ не далъ намъ указаній относительно того, каковы должны быть эти фамиліи; въ приказѣ ничего по этому поводу не значится.
Она торжественно взглянула на окружающихъ, словно Наполеонъ первый на своихъ маршаловъ.
— Вѣрно! — согласился ея супругъ, захватившій при этомъ хорошую понюшку табаку изъ своей
как и среди богачей, облеченных в шелки, меха и бархаты, — идея по крайней мере избрать себе фамилии, которые приятно ласкали бы ухо каждого честного еврея.
В это же время правительственные чиновники, командированные для выполнения Императорского приказа, приготовлялись приступить к своей сложной, обильной письмом работе, и являли собою нечто в роде горячего камня, шлепнувшегося с неба прямехонько в кучку еврейского населения Крейсштадта. Не наступил еще первый день фамильных записей, как супруга начальника вновь испеченной канцелярии, Гробахера, явилась в домашнем неглиже среди подчиненных своего мужа. Маленькая женщина сияла каким то нетерпеливым восторгом, бросала вокруг ласково-повелительные взгляды; она тоже имела идею.
— У меня родилась в голове прекрасная мысль! — начала она, обращаясь ко всем окружающим, и главным образом к мужу. — Воля Императора насчет фамильных записей должна быть исполнена. Пусть так! Наш Милостивейший монарх пожелал, чтоб все евреи подобно христианам имели каждый свою фамилию, но он не дал нам указаний относительно того, каковы должны быть эти фамилии; в приказе ничего по этому поводу не значится.
Она торжественно взглянула на окружающих, словно Наполеон первый на своих маршалов.
— Верно! — согласился её супруг, захвативший при этом хорошую понюшку табаку из своей
