одному изъ ораніенбаумскихъ гольштинцевъ[1]; но тотъ испугался расходовъ и предоставилъ правительству отдать его кому угодно. Мой отецъ пожелалъ, чтобы я его взяла; тщетно я объясняла ему, что не могу имъ заняться, такъ какъ денегъ у меня вовсе не было; онъ настоялъ на своемъ и обѣщалъ мнѣ выстроить маленькій деревянный домикъ.
Я исполнила желаніе отца, твердо рѣшившись, однако, не предпринимать ничего, что могло бы стѣснить моего мужа въ денежномъ отношеніи; кромѣ расходовъ на скромный столъ для меня, моей дочери и для прислуги, я ничего не тратила, такъ какъ носила еще платья моего приданаго. Въ то время въ Петербургѣ проживало около сотни крѣпостныхъ моего мужа, которые каждый годъ приходили на заработки; изъ преданности и благодарности за свое благосостояніе они предложили мнѣ, что поработаютъ четыре дня, чтобы выкопать канавы, и затѣмъ будутъ въ праздничные дни поочередно продолжать работы. Они работали съ такимъ усердіемъ, что вскорѣ болѣе высокая частъ земли обсушилась и была готова подъ постройку дома и службъ. Мнѣ пришла въ голову мысль не называть пока это первое мое имѣніе, и въ случаѣ удачи революціи дать ему имя того святого, чья память будетъ чтиться въ этотъ день. Однажды я поѣхала туда верхомъ съ графомъ Строгановымъ. Желая погулять по лугу, казавшемуся мнѣ уже обсохшимъ, я погрузилась въ болото по колѣно. Ноги у меня промокли и, возвратившись домой, я заболѣла. Императрица, узнавъ объ этомъ, написала мнѣ очень дружеское письмо, и въ своемъ безпокойствѣ о моемъ здоровьѣ была очень недовольна моимъ спутникомъ, графомъ
- ↑ Эти гольштинцы были большею частью подмастерья или рабочіе, бѣжавшіе отъ своихъ хозяевъ; среди нихъ были и солдаты и унтеръ-офицеры, дезертировавшіе изъ армій маленькихъ германскихъ принцевъ; ихъ принимали въ Ораніенбаумѣ съ распростертыми объятіями, зачисляли въ армію Петра III, тогда еще великаго князя, и быстро повышали въ чинахъ.
