читься, если бы я, будучи озлоблена противъ государыни, не сдержала бы своего негодованія и тѣмъ дала бы ей поводъ гнѣваться на меня. Онъ исподтишка много вредилъ мнѣ и моему сыну, что и могло бы вызвать во мнѣ раздраженіе, но я по опыту знала, что была бѣльмомъ на глазу у фаворитовъ, и, руководимая своей безграничной любовью къ императрицѣ, умѣла отличать то, что исходило отъ нея лично, отъ того, что было ей внушено фаворитами, которымъ я не только не поклонялась, но дѣлала видъ, что не знаю, какое они занимаютъ положеніе и какимъ вліяніемъ пользуются.
Непоправимая потеря, постигшая мою родину со смертью императрицы, приводила меня въ ужасъ и отчаяніе, но прошлое вызывало во мнѣ воспоминанія, заставлявшія меня уважать свой образъ дѣйствій.
Настоящее было тревожно. Павелъ съ первыхъ же дней своего восшествія на престолъ открыто выражалъ свою ненависть и презрѣніе къ матери. Онъ поспѣшно уничтожалъ все, совершенное ею, и лучшія ея постановленія были замѣнены актами необузданнаго произвола.
Назначенія на различныя мѣста и увольненія съ нихъ слѣдовали другъ за другомъ съ такой быстротой, что не успѣвало появиться въ газетахъ объявленіе о назначеніи на какое-нибудь мѣсто извѣстнаго лица, какъ оно уже было смѣнено. Никто не зналъ, къ кому обратиться. Рѣдки были тѣ семейства, гдѣ не оплакивали бы сосланнаго или заключеннаго члена семьи. Всюду царилъ страхъ и вызывалъ подозрительное отношеніе къ окружающимъ, уничтожалъ довѣріе другъ къ другу, столь естественное при кровныхъ родственныхъ узахъ. Подъ вліяніемъ страха явилась и апатія, чувство губительное для первой гражданской добродѣтели — любви къ родинѣ. Будущее предвѣщало мнѣ неисчислимыя бѣдствія. Удрученная горемъ и больная, я трепетала за своихъ родныхъ и друзей и влачила жизнь въ надеждѣ, что она скоро прекратится. Вскорѣ оправдалось
