мое сужденіе. Онъ въ концѣ концовъ помѣшался и такъ и умеръ сумасшедшимъ, не оплакиваемый даже семьей. Меня посѣщали многіе знакомые и мнѣ приходилось отдавать имъ визиты, что отнимало много времени, между тѣмъ какъ оно было драгоцѣнно вслѣдствіе моего намѣренія оставаться въ Парижѣ недолго. Мнѣ дали понять, что мнѣ слѣдуетъ явиться въ Версаль. Я отвѣтила, что, несмотря на то, что была графиней Воронцовой по отцу и княгиней Дашковой по мужу, я всегда чувствовала себя неловко при дворѣ. Наконецъ, мнѣ ясно сказали, что королева желаетъ со мной познакомиться; на это я такъ же ясно объявила, что, хотя для меня лично всякое мѣсто безразлично, лишь бы оно не было слишкомъ неудобно, и хотя я не придавала значенія знатности рожденія, такъ что вполнѣ равнодушно могла видѣть, что французская герцогиня, дочь разбогатѣвшаго откупщика, сидитъ на почетномъ мѣстѣ (при Версальскомъ дворѣ имъ считался табуретъ), но, въ качествѣ статсъ-дамы императрицы Россійской, не могу безнаказанно умалять свой рангъ.
Нѣсколько дней спустя m‑me де-Сабранъ, съ которой я вмѣстѣ завтракала у аббата Рейналя, сказала мнѣ, что королева желаетъ, чтобы я пріѣхала въ Версаль къ m‑me де-Полиньякъ, гдѣ будетъ находиться и она, и что вслѣдствіе отсутствія придворнаго этикета мы обѣ будемъ чувствовать себя свободнѣе. Я часто завтракала у аббата Рейналя. Дидро, несмотря на слабое здоровье, посѣщалъ меня почти ежедневно. Когда я сидѣла по вечерамъ дома, у меня собиралось цѣлое общество; по утрамъ я посѣщала мастерскія лучшихъ артистовъ, кромѣ тѣхъ дней, когда Гардель обучалъ танцамъ моихъ дѣтей, а одинъ ученикъ Даламбера повторялъ съ моимъ сыномъ математику и геометрію. У меня очень много времени отнималъ и Гудонъ, дѣлавшій по настоянію моей дочери мой бронзовый бюстъ. Когда онъ былъ готовъ, я не могла не замѣтить, что французскіе артисты обладаютъ слишкомъ изящнымъ вкусомъ, чтобы изобразить меня такою, какою меня со-
