резервнаго уланскаго полка, подполковника Еропкина и нѣсколькихъ казаковъ. Къ намъ присоединился еще одинъ туристъ дипломатъ Гротъ, бывшій секретарь константинопольской миссіи, игравшій весьма не видную роль начальника дипломатической канцеляріи у кн. Меншикова, въ то время, когда, по выраженію донесенія маршала Сентъ-Арно своему императору, le canon avait parlé (заговорила пушка). Горными тропинками мы пробрались въ Байдарскую долину съ одними казаками; Еропкинъ долженъ былъ присоединиться къ намъ сутками позже; для ночлега расположились въ татарской саклѣ, очень комфортабельно, и рѣшили на другой день съѣздить на южный берегъ, не смотря на возможность встрѣтить команду французовъ или англичанъ и весьма легко попасть въ плѣнъ. Эта мысль мнѣ пришла три дня спустя, когда мы возвращались домой, а попавъ въ Байдары, мнѣ казалось непростительнымъ не полюбоваться южнымъ берегомъ, о которомъ я слышалъ столько восторженныхъ разсказовъ. Сама по себѣ прекрасная Байдарская долина пріятно поражала меня тѣмъ спокойствіемъ сельской тишины, которую, конечно, никто изъ насъ не ожидалъ найти такъ близко отъ двухъ враждебныхъ лагерей.
Рано утромъ мы отправились, конечно верхомъ, взглянуть на южный берегъ; послѣ значительнаго подъема по извилистому прекрасному шоссе, мы доѣхали до такъ называемыхъ, кажется, Желѣзныхъ воротъ, откуда открывается очаровательный видъ на море и на безконечный рядъ садовъ, защищенныхъ горами отъ сѣвера и потому представляющихъ растительность, напоминающую Неаполь и Генуэзскій заливъ. Я вообще не большой цѣнитель прелестей природы, но на сей разъ я особенно наслаждался всѣмъ, что представлялось моимъ взорамъ. Мы заѣзжали на дачи гр. Перовскаго, Безбородко и другихъ, которыхъ не помню.
Нагулявшись и накупивъ винограду, мы возвратились въ Байдары къ вечеру, разсуждая о томъ, какъ легко мы могли дорого поплатиться за наше любопытство. На другой день, рано утромъ, мы выступили уже, съ присоединившимся къ намъ Еропкинымъ, къ Балаклавѣ. Дорогою, уже въ виду непріятельскихъ аванпостовъ, я замѣтилъ Еропкину, что онъ безоруженъ, полагая, что онъ забылъ пристегнуть саблю. Но онъ пресерьезно мнѣ отвѣчалъ: „зачѣмъ мнѣ сабля? пусть наскочетъ, я и безъ оружія приму
