— Пѣвецъ, гусленными словесы воспѣвающій Задонщину, начинаетъ свое слово воззваніемъ къ братіи обратиться въ полунощную страну, т. е. на сѣверъ, и посмотрѣть на Русскую землю: этотъ сѣверъ для него и его братіи — Кіевъ. Самъ онъ, со своею братіею, былъ, стало быть, не землякъ этого сѣвера, взывалъ откуда-то изъ-за Кіева, изъ земли болѣе южной. Откуда же? И однако родомъ онъ былъ, кажется, Русскій, обращаясь къ Русскимъ такъ: "Снидемся, братиѥ и дрꙋзи, и сынове Рꙋскіи». Невольно вспадаетъ на умъ Волынь и Галичъ и тѣ Русскія поселенія, которыя, въ XII—XIII столѣтіи были на Дунаѣ, и въ которыхъ, по Слову о полку Игоря, пѣснями выражали радость о возвращеніи Игоря изъ плѣна Половецкаго: «Солнце свѣтится на небесѣ, Игорь князь въ Русской земли. Дѣвици поютъ на Дунаи. Вьются голоси чрезъ море до Кіева».
— Певец, гусленными словесы воспевающий Задонщину, начинает свое слово воззванием к братии обратиться въ полунощную страну, т. е. на север, и посмотреть на Русскую землю: этот север для него и его братии — Киев. Сам он, со своею братиею, был, стало быть, не земляк этого севера, взывал откуда-то из-за Киева, из земли более южной. Откуда же? И однако родом он был, кажется, Русский, обращаясь к Русским так: "Снидемся, братиѥ и дрꙋзи, и сынове Рꙋскіи». Невольно вспадает на ум Волынь и Галич и те Русские поселения, которые, в XII—XIII столетии были на Дунае, и в которых, по Слову о полку Игоря, песнями выражали радость о возвращении Игоря из плена Половецкого: «Солнце свѣтится на небесѣ, Игорь князь въ Русской земли. Дѣвици поютъ на Дунаи. Вьются голоси чрезъ море до Кіева».
