«Слышавъ же ту погибельную вѣсть, Микулина жена Васильевича Ѳедосья да Марья Тимофеева жена Волуевича рано сташа у Москвы рѣки, рекоша: Доне быстрая рѣка! протекла еси восквозѣ горы каменныя, а течешь въ землю Половецкую. Залелѣяла моего государя Микулу Васильевича. Тимоѳеева жена Волуевича тако же плакашесь въ славнѣмъ городѣ Москвѣ, глаголюща: Уже бо не вижу своего государя въ животѣ, Тимоѳея Волуевича. Княгиня же великая Овдотья нача утѣшати ихъ, глаголюща: Не плачите вы по своихъ мужехъ: какъ дастъ Богъ, дождемся своего государя великаго князя Димитрія Ивановича, какъ государь учнетъ васъ утѣшати и дарми утоляти, а за вашихъ мужей службу великую память творити. И рече Андреева жена Черкизовича Аксинья. Государыни наша великая княгиня Овдотья! се уже веселье наше миновалось, солнце наше померче въ славномъ городѣ Москвѣ. И прочія боярыни рано плакашась, вышедъ на боерѣчни кручи стояща: Тако, Москва быстра рѣка, залелѣяла еси мужей нашихъ, а течеши отъ насъ въ землю Половецкую. А ркучи тако: Мощно ли тебѣ, государь нашь, великій князь Димитрей Ивановичь, о веснѣ прудъ запрудити, а Донъ рѣку шеломами вычерпати и влити ту воду въ тотъ прудъ. Аще государь, рѣку трупомъ Татарскимъ запрудишь, затыни, государь, Москвѣ ворота, чтобъ поганіи Татаровѣ на Русь не шли. Уже, государь, мужей нашихъ побили Татаровѣ на полѣ Куликовѣ, межъ Дономъ и Мечею, на рѣчкѣ Непрядвѣ.
«Лѣпо бо есть въ то время и стару помолодитися а молодому храбрости испытати.... Богатыри же Русскіе выѣдоша изъ дубравы зеленые, аки ясные соколы испущены ударишася на стада жеравлина. Бьяху ихъ, аки лѣсъ клоняху. Аки трава отъ косы постилается. Русскими мечи сѣкутся Татарскіе полки. И побѣгоша въ поле неуготованными дорогами въ Лукоморье, скрегчюще зубы своими и рекуще: Уже намъ нъ своей земли не бывати, а катунъ
«Слышавъ же ту погибельную вѣсть, Микулина жена Васильевича Ѳедосья да Марья Тимофеева жена Волуевича рано сташа у Москвы рѣки, рекоша: Доне быстрая рѣка! протекла еси восквозѣ горы каменныя, а течешь въ землю Половецкую. Залелѣяла моего государя Микулу Васильевича. Тимоѳеева жена Волуевича тако же плакашесь въ славнѣмъ городѣ Москвѣ, глаголюща: Уже бо не вижу своего государя въ животѣ, Тимоѳея Волуевича. Княгиня же великая Овдотья нача утѣшати ихъ, глаголюща: Не плачите вы по своихъ мужехъ: какъ дастъ Богъ, дождемся своего государя великаго князя Димитрія Ивановича, какъ государь учнетъ васъ утѣшати и дарми утоляти, а за вашихъ мужей службу великую память творити. И рече Андреева жена Черкизовича Аксинья. Государыни наша великая княгиня Овдотья! се уже веселье наше миновалось, солнце наше померче въ славномъ городѣ Москвѣ. И прочія боярыни рано плакашась, вышедъ на боерѣчни кручи стояща: Тако, Москва быстра рѣка, залелѣяла еси мужей нашихъ, а течеши отъ насъ въ землю Половецкую. А ркучи тако: Мощно ли тебѣ, государь нашь, великій князь Димитрей Ивановичь, о веснѣ прудъ запрудити, а Донъ рѣку шеломами вычерпати и влити ту воду въ тотъ прудъ. Аще государь, рѣку трупомъ Татарскимъ запрудишь, затыни, государь, Москвѣ ворота, чтобъ поганіи Татаровѣ на Русь не шли. Уже, государь, мужей нашихъ побили Татаровѣ на полѣ Куликовѣ, межъ Дономъ и Мечею, на рѣчкѣ Непрядвѣ.
«Лѣпо бо есть въ то время и стару помолодитися а молодому храбрости испытати.... Богатыри же Русскіе выѣдоша изъ дубравы зеленые, аки ясные соколы испущены ударишася на стада жеравлина. Бьяху ихъ, аки лѣсъ клоняху. Аки трава отъ косы постилается. Русскими мечи сѣкутся Татарскіе полки. И побѣгоша въ поле неуготованными дорогами въ Лукоморье, скрегчюще зубы своими и рекуще: Уже намъ нъ своей земли не бывати, а катунъ
