нашу Пречистую Деву Богородицу Матерью Божиею, то заклинаю тебя Пресвятою Единосущною Троицею сказать нам истину и изъять соблазн из сердец наших, чтобы и мы не погрешили, неправильно думая о тебе.
Преподобный Максим преклонился на землю крестообразно, а потом, вставши, воздел руки к Небу и торжественно произнес со слезами:
— Кто не исповедует Госпожу нашу, Всепетую, Святейшую и Пренепорочную Деву, честнейшую всех разумных существ, истинною Материю Бога, сотворившего Небо и землю, море и все, что в них, тот да будет анафема от Отца, и Сына, и Святаго Духа — Единосущной и Преестественной Троицы, и от всех Сил Небесных, от лика святых апостолов и пророков, и бесконечного множества мучеников, и от всякой праведной души, скончавшейся в вере, ныне, всегда и во веки веков!
Услышав это, все прослезились и высказали ему благопожелания в словах:
— Бог да укрепит тебя, отче, и да сподобит тебя достойно и беспрепятственно совершить свое поприще!
После этого собралось туда множество воинов послушать благочестивые речи отцов, беседующих между собою. Тогда один из приближенных начальника армии, видя большое стечение войска, усердно слушающего слова святаго и порицающего правительство за изгнание его, повелел немедленно вывести оттуда святаго и вести его далее за два поприща[1], пока снарядятся те, которые должны вести его в Перверу в заточение. Клирики, подвигнутые Божественною любовию, шли те два поприща пешком, провожая святаго. Когда пришли воины, чтобы вести его в изгнание, клирики понесли святаго на руках и посадили на коня. Затем они обнимали его со слезами и, простившись с ним, возвратились в свой город. Святаго же повели в Перверу и там заключили в темнице.
Прошло много времени[2], и царь снова послал привести в Константинополь из заточения преподобного Максима и обоих его учеников. Когда они пристали к городу на корабле, при захождении солнца явились два начальника стражи с де-
